Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1

На следующий же день после того, как Ирак совершил агрессию против Кувейта, я возвратил эти часы в иракское посольство в Москве, объяснив свой поступок примерно так: раз война возобновилась, «награда» не может считаться заслуженной.

За мою самодеятельность меня в высоких инстанциях тогда пожурили. Но ирако-кувейтский кризис совпал с более ощутимой в то время для нас геополитической катастрофой – распадом Советского Союза.

Сразу после окончания «Бури в пустыне» в газете «Правда» (2728 февраля и 1-2 марта) были опубликованы фрагменты из появившейся позже книги Евгения Примакова под названием «Война, которой могло бы не быть »[2]. Вслед за этим вышла в Париже книга тоже о кувейтском кризисе французских публицистов Алена Греша и Доминик Видаль. Само ее название – «Залив: истоки заявленной войны»[3] не могло не заинтриговать.

Позднее Ален Греш мне говорил на научной конференции в Москве, что правильнее было бы называть эту войну не заявленной, а заранее запланированной. Мне не раз приходилось читать и слышать от своих иностранных коллег, что «Буря в пустыне» и последовавшие за ней «Шок и трепет» тоже были заранее запланированы администрацией США. А вот их последствия, никто заранее не смог ни предугадать, ни спрогнозировать. Многие также считали, что это были войны, которых не могло не быть.

Распад Советского Союза, совпавший с разразившейся в Заливе «Бурей в пустыне», стал тоже нежданным и негаданным для секретных служб обоих сверхдержав. О надвигающейся угрозе слияния двух очагов напряженности в Средиземноморье и в Заливе в ГРУ поступало немало сигналов. Так что у меня было достаточно оснований в интервью военной газете «Красная звезда»[4] назвать «Бурю в пустыне» предвестником «субмировой войны». Она и вызвала потом цепную реакцию будущих неклассических «войн неведомого поколения». В условиях надвигавшейся катастрофы в собственных «родных палестинах» Кремлю было тогда ни до курдов, ни до арабов, ни до самого Саддама. Власть все больше ускользала из рук Горбачева. Сохранить целостность Союзного государства, будь то в форме Союза или конфедерации, на условиях, которые Горбачеву советовало его окружение, у него не хватало ни политической воли, ни просто мужской решительности. Такое складывалось убеждение даже у его ближайших соратников. Сведущие люди в Минске, с которыми мне приходилось встречаться, высказывали тоже свое убеждение, что всех участников сговора в Беловежской пуще местный КГБ готово было сразу же арестовать, если бы поступил такой приказ от Горбачева.

Об этом не раз заходил у нас разговор и с моим бывшим начальником в Турции генералом Михаилом Ивановым, работавшим перед войной в Японии. Он убежден, что и распада Советского Союза, как и «неожиданного нападения» гитлеровской Германии в 1941 году можно было бы избежать. Но для этого у верхов должно было хватить смелости для принятия решения по поступающей к ним информации. Что касается Сталина, то у него не то что не хватило смелости принимать решения по сигналам, получаемым перед войной от резидентуры Рихарда Зорге, а он просто считал несвоевременным на них реагировать.

В вышедшей в 2002 году книге В. Лурье и В. Кочека «ГРУ : дела и люди» упоминается, что М.И. Иванов после ареста Зорге и членов его нелегальной резидентуры в Японии участвовал в проведении мер по ликвидации последствий ее провала.

В этой же книге упоминается и о работе Иванова в Стамбуле, где «он достал и отправил в Москву карты будущего театра военных действий в районе Суэцкого канала и сведения о готовящемся свержении после этого сирийского правительства». Мне тоже довелось участвовать в той операции.

Михаил Иванович после работы в Турции еще раз вернулся в Японию, где был советником посольства СССР в 1960-х годах, а в 1970-х годах – советником нашего посольства в Китае.

Отмечавшаяся в ноябре 2008 года круглая годовщина 90-летия ГРУ почти совпала с его 96-м годом рождения. При поздравлении его с двойным праздником я вручил ему свою книгу «Восток – дело близкое, Иерусалим – святое». Разглядывая почти ослепшими глазами обложку книги, Михаил Иванович с улыбкой произнес: «Это хорошее название Вы для нее придумали. Для меня и Ближний, и Дальний Восток были одинаково близкими». И, подумав, добавил: «До них мне пришлось повоевать и на Дальнем Западе, и под Гренадой в Испании».

Глобализм по-исламски начинался на берегах Босфора

Стамбул – это город, где…

Средневековый поэт Наби

В.И. Шеремет, доктор исторических наук, профессор, академик РАЕН

Для меня Леонид Иванович Медведко, с его девизом – быть всегда на пути к Знанию, находится в постоянном поиске божественных Смысла, Слова и Дела.