Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1

Пронесся смерч, прокатилась лавина «от океана до залива», как говорят арабы о своем ареале. После бурных событий, путчей и смены лидеров в первые годы после достижения независимости (5060-е годы прошлого столетия) наступила, казалось, эпоха застоя, когда десятки лет находились у власти одни и те же правители, державшие в полном подчинении безгласные и вроде бы смирившиеся со своей судьбой народы. Было впечатление, что арабы способны лишь на антиколониальную освободительную борьбу или же на мятежи под зеленым знаменем ислама. Но вот оказалось, что все не так. Бессловесные обрели голос. Пусть даже не видно четких движущих сил, совершенно неясен конечный итог – все равно арабский мир уже не будет таким, как прежде. Какая-то пружина лопнула. Видно, все это накапливалось подспудно многие годы и никто ничего не знал, не замечал, не предвидел – меньше всего сами правители, уверовавшие в свою непогрешимость, убежденные в том, что народ их обожает (а могло ли быть иначе – ведь каждое утро служба безопасности клала им на стол сводки, подтверждавшие народную любовь).

И вот что еще примечательно: отсутствие какой-либо определенной идеологической парадигмы. Наблюдатели с удивлением отмечали, что ни на площади Тахрир, ни на тунисских или бахрейнских площадях не было разделения на суннитов, шиитов, христиан, не звучали ни националистические, ни исламистские, ни социалистические лозунги, не проклинали Америку и не жгли израильские флаги. Люди были как бы выше всего этого – привычного, рутинного, конъюнктурного. В этом смысле арабскую революцию можно назвать трансидеологической и трансконфессиональной.

Малайзия – исламская страна, но на Афганистан времен Талибана не похожа.

Перспектива исламизации

Здесь мы подходим к важнейшему вопросу – о роли ислама в арабской революции. Главное, что беспокоит сейчас западный мир и людей демократических убеждений в самих арабских странах, – это возможность того, что революция будет «похищена» (здесь лучше подходит английское слово hijacked) исламистами – «Братьями-мусульманами» или, хуже того, – «Аль-Каидой».

Много лет тому назад палестинский политик левой ориентации Абд Раббо сказал мне, что главная причина неудачи марксизма в арабском мире состоит в том, что эта идеология не смогла пробиться сквозь панцирь ислама, и добавил, что никакие политические взгляды не смогут найти отклик среди арабского населения, если они не будут выражены языком ислама. Это бесспорно, но что значит «язык ислама»? Этим языком говорили и Насер, и Мубарак, и Саддам Хусейн, и Каддафи – беспощадные враги исламизма. Даже если бы сбылись мечты западных политиков, поддержавших арабских революционеров, о долгожданном прорыве к демократии, это была бы демократия «с исламским лицом». Это естественно, ведь ислам – это не только религия, но и основа целой цивилизации, а в мусульманском идеале – и образ жизни, и образ мыслей. Похоже, что ислам сейчас является самой сильной религией в мире, если брать в качестве критерия степень приверженности людей к своей вере и ощущение солидарности с единоверцами. Но большая дистанция отделяет, например, теократическую власть «исламской революции» в Иране от «мягкого», достаточно демократического правления умеренных исламистов в Турции. В Малайзии власти тоже говорят с народом на языке ислама, но как же эта страна не похожа на Афганистан времен правления «Талибана».

Однако все эти примеры – не из арабского мира. А в нем исламизм то и дело преодолевает или отодвигает в сторону «умеренный» ислам. Не забудем, что именно арабами были и террористы «АльКаиды», взорвавшие нью-йоркские небоскребы 11 сентября 2001 года, и почти все добровольцы, нахлынувшие в Афганистан после 1979 года и в Ирак после 2003 года для борьбы соответственно с советскими и американскими войсками. Учтем также, что существуют такие свирепые и беспощадно фанатичные организации, как «Аль-Каида на Аравийском полуострове» и «Аль-Каида в исламском Магрибе» и что исламистские головорезы уничтожили десятки тысяч алжирцев во время внутренней войны в 1990-х годах.