Тригинта. Меч Токугавы (СИ)

Наконец вампиру удалось, изловчившись, ударить Ярриста в грудь и пробить золотой доспех, вместе с грудиной. Насадив тело противника на руку, как на копье, он поднял его над головой и победно заревел. Из раны, прямо на вампира, хлынул ихор, и его чешуя начала обугливаться. Там, куда попадала кровь ангела, вспыхивали языки пламени. От вампира повалил черный дым. Лучано заметался, пытаясь сбросить Ярриста, но тот, оскалившись, крепко прижал вампира к себе, а затем еще и обнял своими ангельскими крылами. Лучано бессильно завыл. Так они и рухнули на пол, горя.

Она попыталась подойти к ним, но жар был слишком силен.

Окровавленная, с обожженными руками, Наоми ждала, когда пламя погаснет. Я видел, как слёзы чертят светлые дорожки на её щеках.

Гиганты сплавились в единую ноздреватую черную глыбу. Остывая, они негромко потрескивали, испуская чадящий, удушливый дым.

Наконец стало можно подступиться, и Наоми бросилась к Ярристу. Упав на колени, она бессильно скребла пальцами черную корку, и что-то говорила. Через несколько мучительных мгновений раздался оглушительный скрежет, скорее, хруст, и Яррист пошевелился. Наоми судорожно всхлипнула.

Руки ангела разжались, он распахнул веки. Из обожженных дыр полыхнуло золотом.

Вампир захрипел, тоже содрогнулся с головы до ног, в воздух поднялось облако черного пепла. Он повернул голову к невидящему, залитому ихором лицу Ярриста и с трудом произнес:

- Мы... должны... верить.

- Ха... - проскрежетал Яррист. - Веры... не существует.

- Мы! Должны! Верить! - упрямо повторил вампир. Вместе со словами изо рта его вылетали хлопья сажи. - Смертию смерть... поправ... - не договорив, он застыл.

Яррист долго молчал. Дыхание из его груди вырывалось с натужным, сухим свистом. Потом, сделав усилие, он поднес обгоревшую руку к лицу Наоми, прикоснулся к её щеке и уронил.

Глаза его вспыхнули, а затем погасли.

Через некоторое время Наоми встала, а затем наклонилась и осторожно извлекла из обгоревшей руки Ярриста потухший огненный меч. Он был такой же черный и обугленный, как и мертвый ангел. Держа его острием вниз, она подошла ко мне и заглянула в глаза. Лицо её было пустым, губы очень тихо, почти беззвучно шептали. Мне удалось расслышать: - "смертью смерть поправ... "

Легко коснувшись губами моей щеки, она отошла, села на колени и приставила меч к груди. Я заметался, как безумный, внутри своей клетки.

- Вот человек стоит на распутье, между жизнью и смертью. Как ему поступить? - спросила она, глядя мне в глаза. И всадила меч под грудь. Закричала, на подбородок её хлынула кровь.

Втянув воздух сквозь зубы, выдохнула:

- Нет жизни и смерти... - и повела острие вбок. Завалилась вперед, упершись рукоятью в пол, но выпрямилась. - Есть только Путь. - и дернула лезвие еще раз, раскроив живот наискось.

Светло улыбнулась, будто и не было этой невозможной, чудовищной раны. А потом глаза её закатились, а голова упала на грудь.

Кровь густым потоком стекала на пол, заливая рассыпанные динарии, вампира и ангела, сплавленных воедино, как бы соединяя их с нею, с Ш'хиной.

А я ничего не мог сделать. Мне оставалось только ждать. И верить.

ГЛАВА 48

ГОЛЕМ

о. Сицилия.

Вглядываясь в рассветный горизонт, так же, как царь Эгей, ожидающий сына из опасного похода, я гадала, какой парус увижу: черный, или белый? Канул в Лету Эгей, вместе со своим сыном Тезеем, да и крутобокие корабли давно истлели на неведомом берегу... А я всё стою, всё жду своих героев.

Яхта наконец причалила и они, один за другим, сошли на берег. Король Таранис, целый и невредимый, но с постаревшими на целую вечность глазами; Счастливчик Лучано - а ведь его прозвище вновь оправдало себя! Молодой, рыжий, топая по сходням, он вовсю ухмылялся щербатым ртом.

Яррист нес на руках девушку. Голова её была запрокинута, ноги и руки безвольно покачивались в такт шагам. Я бросилась к ним, но Барбаросса, ревниво оттеснив меня плечом, не дал подойти. Архистратиг изменился. Волосы его поседели, один глаз стал мертв, черен, как потухший уголь, и пуст, да и во втором более не угадывался отблеск золотого ихора. Могучие плечи поникли под тяжестью оплавленных доспехов. А вот усмешка осталась прежней: вечная гримаса превосходства...

- А вы, драгоценная, какими судьбами оказались так далеко от дома?

Я отшатнулась, но взяла себя в руки. Ему многое можно простить. Сейчас - многое.

- Встретить героев - честь для меня и неизменный долг. - я попыталась издалека заглянуть в лицо девушки, бледное и изможденное. - Она жива?

- Мы не знаем. - обойдя меня, он ступил на узкие, вырубленные в скале ступени, ведущие наверх, в замок.

А вот Рефаим, в отличие от остальных, казался таким же, как и на протяжении шести тысяч лет, что я его знала...

- Рад вас видеть, Лилит. - Семъяза вежливо поклонился.

- Почему вы так долго?

- Они были мертвы, как высосанный досуха младенец. - рыжий разбойник притворно хлопнул себя по губам. - Прошу прощения, высокородная донна. Трудно вот так, сразу, отвыкнуть от старых привычек.

- Помнится, в посмертии вы не были столь вульгарны, Иегуда. - заметил Семъяза.