Тригон. Изгнанная (СИ)

Смерть к нам жёлтая явилась,
И на город опустилась.
Те пески нам дар дадут,
Что два древа стерегут.
Тот Тригон придёт с рассветом
И надежду нам даря,
Растворится в луче света,
Вавилон соединя!

И коленопреклонённые гоминиды один за другим подхватывают строки предсказания, и вот уже вся площадь гудит, подняв к Тилии одухотворённые лица. А она лишь замирает, не в силах поверить в то, во что уже, кажется, верит всё Пекло, и её искалеченная рука медленно тянется к груди, где под серой грубой тканью комбинезона покоится её реликварий с выгравированным символом её имени, навсегда уничтоженным прошлыми войнами — оберегающим её древом.

Ведь Тилия на языке Первых Людей значит липа!

Эпилог

Когда двери лифта-подъёмника со скрежетом разъезжаются в стороны, она будто оказывается в другом измерении. Такой роскоши в жизни не видела! Огромные, панорамные окна, жадно вбирающие в себя утренние лучи восходящего солнца, свисающая с потолка хрустальная люстра, словно сотни застывших льдинок, мягкие шкуры давно вымерших животных под ногами, сервированный деликатесами стол… И кошки, лениво развалившиеся на мягких диванах, обитых ворсистой, выкрашенной в синий цвет, камалиновой тканью. Этих розовых созданий тут не меньше десятка и стоит только ей переступить порог, как безволосые зверьки, навострив уши, лениво вскидывают свои морщинистые головы и по комнате разносится тихий перезвон маленьких колокольчиков.

— Добро пожаловать на первый уровень! — слышит она властный голос и, повернув голову, встречается взглядом с человеком, которого лишь однажды видела на общем экране в смотровой.

Вестник Бареалис!

— Что я здесь делаю? — так и не придя в себя от удивления, тихо спрашивает Тилия, чувствуя себя лишней среди такого изобилия дорогих вещей. Даже запах здесь был другой. Чистый, безликий, никакой полыни или касторки. Лишь аромат власти, жестокости и себялюбия.

Ещё пару недель назад она бы ни за что не набралась наглости заговорить с тем, кто, в длинном пурпурном одеянии, сейчас стоял перед ней, но терять уже было нечего. Ей даже было плевать, как она отвратительно выглядит, в своём промокшем от пота комбинезоне мусорщицы, и окровавленной рукой. Она смирилась…

— Я хотел лично познакомиться с той, которой удалось выбраться из Ямы, — охотно отвечает мужчина и, заложив руки за спину, медленно подходит к окну. — Удивительное место, не правда ли?

Тилия прослеживает за его взглядом и сквозь прозрачное стекло видит вдалеке то, что надеялась больше никогда не увидеть. Долину! С последнего этажа Башни отчётливо видна её ломаная линия, словно свежий шрам на песчаной, безликой поверхности.

— Я бы так не сказала, — холодно отзывается Тилия, поспешно отводя взгляд и стараясь не думать о том, какую часть себя ей пришлось там оставить, и всё ради того, чтобы вновь оказаться в Новом Вавилоне. — Это место — ад на земле!

— Жители Пекла с тобой бы не согласились. Здесь, наверху нет надежды. Все те, кто живут в Башне — слепы. А Совет состоит из старых, бесполезных дураков, которые не могут понять одной простой истины… Люди вымирают! С каждым годом их число становиться всё меньше и довольно скоро не останется никого. Лишь облучённые.

«Поэтому вы отправляете оставшихся людей на смерть?» — хочется возмутиться такой извращённой логике, но Тилия не может подвести родителей и выдать себя, и лишь молча ждёт продолжения: каратели не просто так притащили её сюда.

— Но я хотел тебя видеть не поэтому, — продолжает вестник, наконец, поворачиваясь к Тилии лицом, и она вдруг с удивлением отмечает, какой редкий для человека цвет глаз у стоящего перед ней мужчины. Бирюзовый! — Произошла ошибка и я хотел бы принести тебе извинения от себя и остальных членов Совета. Судя по тому, что я вижу перед собой, тебе пришлось не просто, но в этом вина только одного человека. Твоего дяди! То, что он осмелился сделать за спиной Совета, повергло меня в шок. Он не только попрал все эдикты Нового Вавилона, он предал свой народ! И, конечно же, он был наказан.

Слова вестника отзываются болью в сердце, и хочется закричать: «Он не заслужил такого!» — но она лишь молча продолжает слушать.

— Ты же, Тилия, — продолжает Бареалис, окидывая её беглым взглядом, — другое дело. Ты ни в чём не виновата. Ты чиста! Я восхищаюсь тем, что тебе, единственной из семи башенцев попавших в Яму, удалось выбраться.

«Так вот значит, что выжжено на моей спине», — горько усмехается она про себя, опуская голову и отстранённо взирая на то, как на отполированный до блеска пол семидесятого этажа Башни с её правой руки падают алые капли.

— Поэтому у меня для тебя подарок…

От этих слов Тилия вздрагивает и поднимает на вестника удивлённый взгляд, настороженно наблюдая за тем, как избранный Советом представитель неторопливо подходит к стене и нажимает на невидимую глазу панель. Та тут же бесшумно отъезжает в сторону.