Трикстер, Гермес, Джокер

— Нет, они оставляют человеку записку: «Сегодня я убью тебя», а на следующий день еще одну: «Нет, я перепутал: это будет сегодня», а потом: «Готовься», и так изо дня в день в течение пары недель, а потом подкрадываются к нему ночью и стреляют над ухом, а когда он в ужасе просыпается, сообщают: «Вот черт, мимо — ну, ничего, всегда есть завтрашний день». Дней через десять жертва врезается на своем спортивном автомобиле в чугунную опору моста.

— Господи, что же надо сделать, чтобы тебя так казнили?

— Дэниел, — Бешеный Билл выразительно взглянул на него, — молчание — золото.

— Как бы там ни было, это убийство, так?

— По вопросам морали обращайся к Вольте. Допущение или недопущение насилия постоянно обсуждается в АМО, и за века существования организации было уже около сотни «официальных мнений» — здесь я полагаюсь на эрудицию Вольты. «Официальная позиция» на сегодняшний день — то, что Вольта называет «сочувствующим неодобрением». То есть убийство другого допускается только в исключительных случаях, например, в целях самозащиты, — однако мы понимаем, что из страха, ярости или равнодушия люди часто совершают ошибки. И мы учитываем человеческие слабости и пороки.

— Как ваш глаз? — спросил Дэниел.

Бешеный Билл хихикнул:

— Заживет, если только тебе не вздумается дать по нему еще раз.

— Это была опасная затея — я имею в виду взрыв. Вы же не знали, как я отреагирую.

— Наверняка не знал — ну что же, жизнь полна неожиданностей. Заряд был малюсенький, несмотря на весь этот грохот, и хорошо прикопан, к тому же взорвался в пятидесяти ярдах, а у меня был при себе переключатель детонатора. Было влом тащиться вниз и прятаться на дереве. А потом ты заметил шнур.

— И пока я голодал и дожидался видений, вы все это подстроили?

— Ни фига. В первые две недели я слетал во Флориду навестить сестру, а потом уж приперся сюда к тебе. Я вернулся две ночи назад, как раз во время грозы. Скажу тебе, переход через Ил меня чуть не прикончил. Я цеплялся за веревку, которую мы с тобой натянули, и меня просто расплющивало водой. Несколько раз я срывался. И тогда я поклялся себе, что если доползу, ухожу в отставку, что бы там Вольта ни пел, сваливаю на пенсию и отправляюсь в пустыню смотреть на закаты и услаждать йодлем слух ящериц.

— Можно я еще кое-что спрошу? Мне это важно. Вы действительно пели йодлем прошлой ночью?

— Да. Но, учитывая акустику котловины, не думаю, что ты мог меня слышать. В конце концов, ты слышал то, что ты слышал. Я только хотел, чтобы ты это понял, вот и все.

— Почему вы не сказали этого утром?

— Чтобы у тебя была возможность подумать. И удивиться.

— У меня было еще два видения.

— Всегда любил видения. Но давай-ка обсудим их за ланчем, поскольку с той стороны реки я притащил не только пиротехнику, но и четыре отличных бифштекса от Тилли и Оуэна, салат, брокколи, дрожжевой хлеб и бутылку каберне за двадцать баксов. Ну, и плюс еще небольшой прощальный подарок, который ждет подходящего момента.

Они ели, пили и разговаривали почти до вечера. Дэниел описал свои видения, Бешеный Билл объяснил, почему не считает их видениями в полной мере, а затем рассказал Дэниелу историю АМО — свою версию, как он подчеркнул, поскольку знание в Альянсе передавалось только изустно — версию, состоящую из догадок и поправок, однако основанную на фактах. Бешеный Билл говорил прямо, открыто и куда более членораздельно, чем всегда. Дэниел не знал, приписать это воздействию вина, утренним событиям или тому, что учение подошло к концу, — да и не особо об этом задумывался.

Когда солнце наклонилось к самому хребту, Билл, слегка пошатываясь, встал и провозгласил:

— Вот теперь настал подходящий момент. Иди за мной.

Они пошли к озеру, навстречу заходящему солнцу. Остановившись на берегу, Бешеный Билл вынул что-то из кармана и протянул Дэниелу. «Это тебе. Я делаю прощальные подарки всем студентам — не в качестве диплома, черт возьми, или символа окончания учебы, а просто в благодарность за все, чему научился во время их обучения». И Бешеный Билл вручил Дэниелу золотую черепашку ручной работы размером в четверть ладони. Глаза у черепашки были из крошечных бриллиантов.

— Какая красивая, — пробормотал Дэниел, покачивая ее на ладони, любуясь ее блеском и прозрачными глазками.

— Некоторые студенты думают, что черепаха — это знак мудрости, но я-то обычно имею в виду только скорость обучения.

Дэниел зажал черепашку в кулаке и взглянул на Билла:

— Знаете, чего я до сих пор не пойму?

— Не знаю, — усмехнулся Билл, — думаю, у меня большой выбор.

Дэниел не обратил внимания на усмешку:

— Я не понимаю, отчего вы так стыдитесь своей нежности.

— Вот и еще одно объяснение тому, почему это именно черепаха. Как ты думаешь, зачем ей панцирь?

Дэниел засмеялся. Он погладил черепашку указательным пальцем, потом размахнулся и изо всех сил забросил ее в озеро.

В том месте, где черепашка с тихим всплеском коснулась воды, пробежала едва заметная дрожь.

Бешеный Билл ошеломленно смотрел на воду, стараясь почувствовать внутри эту спокойную, неизбежную дрожь. Затем он повернулся к Дэниелу и кивнул: