Трикстер, Гермес, Джокер

Долли ушла без пяти десять. Эннели с Дэниелом проводили ее до конца сада, где начиналась тропинка. Она взяла с собой старую сумку, где лежали сэндвич, остаток марлевых повязок, запасные батарейки и лампочка для фонарика. У последних деревьев Долли подняла Дэниела на руки, покружила, словно вальсируя. Быстро обнялась с Эннели.

— Спасибо за помощь, за теплый прием. Вы классные, вы оба настоящие люди, — Долли глубоко вдохнула ночной октябрьский воздух. — Черт, — вздохнула она, — как же это здорово — быть свободной!

— Так держать. Продолжай в том же духе! — сказала Эннели.

Взявшись за руки, они с Дэниелом смотрели, как Долли, слегка прихрамывая, спускается по тропинке к пляжу.

Вскоре после пятого дня рождения Дэниела Эннели посадила его рядом и рассказала о школе, стараясь как можно лучше объяснить ее преимущества и недостатки. Выбор она предоставила сыну. Он думал всего секунду.

— Не, — сказал Дэниел, — фигня эта школа.

Однако, оставшись без общего образования, он рос вовсе не похожим на неуча. Эннели, которая сама была прекрасной ученицей, пока не потеряла родителей, к пяти годам уже научила его читать. Приезжая в город за покупками, они много времени проводили в библиотеке, где Дэниел выбирал книги для чтения — и всегда хотел точно знать, когда они приедут за следующей порцией. Читал он много, но бессистемно, устойчивый интерес сохранялся только к животным и звездам. В девять лет Дэниел попросил большой цветной плакат с туманностью Конская Голова. Под этим плакатом он проводил иногда целые дни, читая Эннели лекции о природе и загадках газо-пылевых образований. Она еще ни разу не видела его таким увлеченным.

— Спорим, я знаю, почему тебе так нравится Конская Голова? — спросила она.

— На что спорим?

Эннели заключала пари, только желая понять, о чем думает сын. Дэниелу нравились игровые ситуации.

— Кто проиграет, моет вечером посуду.

— Идет. Почему она мне так нравится?

— Потому что она очень красивая.

— Не-а.

— Тогда почему?

— Мне нравится Конская Голова, — сказал он, — потому что она такая огромная, что больше нее я уже ничего не могу себе представить.

— Именно это я имела в виду, когда сказала «очень красивая», — слукавила Эннели.

— Неправда, — заявил мальчик, — раз так, тебе мыть тарелки еще и после завтрака — за то, что хотела сжульничать.

Как большинство учителей, Эннели училась вместе со своим подопечным. Каждый Новый год они выбирали какой-нибудь предмет, который будут изучать. В один год горы и камни, в другой — хищные птицы. Год, посвященный метеорологии, был самым интересным. Каждый вечер они клали в кувшин запечатанные бумажки с прогнозами на завтра, а на следующий день после обеда доставали их и читали, будто предсказания в печеньях. Сравнительная точность прогнозов и метеорологические данные за день отмечались в специальной таблице, которая к зимнему солнцестоянию занимала целую стену. На следующий Новый год, за несколько минут до полуночи, они торжественно сняли ее, скатали в рулон, перевязали голубой ленточкой и положили на хранение в футляр для удочек — как ценный свиток.

Самым сложным для обоих был растительный мир. Дэниел с Эннели старались как могли, но предмет оказался слишком обширным. Стол в большой комнате был завален образцами растений и потрепанными справочниками. Освоить полевые цветы и деревья оказалось довольно просто, гораздо труднее было с грибками, а с травами просто завал.

Как ни странно, отсутствие школьных занятий дало Дэниелу возможность учиться у самых разных учителей. Не все гости «надежного дома» хотели внести свой вклад в образование мальчика, но почти никто не мог устоять перед его любопытством и сообразительностью.

С Энни Крэшоу, известной специалисткой по подделке документов, он изучал каллиграфию. Сандра XY, богиня революций, учила его тонкому искусству смуты и устройства переворотов, всегда подчеркивая важность анализа системы в целом, поиска уязвимых мест, понимания взаимосвязей между элементами. Тонкость ее искусства была следствием приверженности к ненасильственным методам. Дэниел не вполне разделял это убеждение. Насилие он видел только в природе, и оно не вызывало у него ни восторга, ни отторжения. Насилие — просто часть жизни. «Правильно, — сказала Сандра, когда он стал настаивать на этом, — но до тех пор, пока ты питаешься теми, кого убиваешь».

У Бобби Фантмана, или Бум-Бума, Дэниел брал уроки механики и инженерного проектирования. Сам Бум-Бум освоил эту науку как необходимое приложение к взрывотехнике, ради точности и эффективности. Он знал, что говорил — одним брикетом динамита Бум-Бум мог причинить больший урон, чем целая эскадрилья бомбардировщиков В-52. «Дело не в мощности заряда, — без конца повторял он Дэниелу, — дело в том, куда ты его подложишь!»