Триллер

Серые гранулы, в отличие от свинцовых пуль, не проникают глубоко в плоть. И если обычная пуля снесла бы мерзавцу полчерепа, то в результате моей атаки парень остался жив, но все его лицо превратилось в кровавую маску со свисающими лохмотьями кожи.

Он повалился на линолеум, ослепленный и захлебывающийся кровью.

Уловив движение за спиной, я метнулся в сторону и перекатился на спину. Всего в нескольких футах от меня стоял мальчишка лет тринадцати. Он был одет в цвета «Королей латинос»: черный, означающий смерть, и золотой, означающий жизнь.

В руке он держал пистолет.

Я поднял обрез и прицелился.

Если пацан и познал уже женские ласки, то больше ему такое счастье не светило.

Не выпуская из руки пистолет, он рухнул на колени.

Подскочив к нему, я с силой впечатал колено в его нос. Пацан опрокинулся навзничь и затих.

В этот миг из спальни вылетели еще трое парней.

Черт, судя по всему, я обсчитался!

Двое, совсем юнцы, размахивали ножами. Третьим оказался тот самый главарь, который отделал меня прошлой ночью. Тот, который назвал меня лысым сукиным сыном.

Не успел я перевести на них дуло обреза, как они уже накинулись на меня.

Первый попытался нанести удар огромным ножом вроде тех, какими закалывают свиней. Я отбился дулом обреза. Он ударил снова и на этот раз рассек мне кожу на суставах пальцев правой руки.

Тогда я отшвырнул «моссберг» и снова достал пистолет.

Бандит действовал быстро.

Но я быстрее.

Бах! Бах! — и вот он уже лежит в ожидании коронера. Я ринулся влево и прицелился во второго нападавшего. Тот летел на меня в прыжке с боевым кличем, размахивая зажатыми в обеих руках ножами.

Что ж, одна пушка круче двух ножей.

До того как приземлиться на пол, он получил три пули в грудь и две в горло.

Последний из троицы — главарь, который сломал мне нос, — подобрал мой обрез и нырнул под диван.

Послышалось клацанье затвора и звук досылаемого патрона. В это время я вытащил из «глока» опустевшую обойму и вставил новую.

— Hijo calvo de una perra!

Отморозок снова назвал меня лысым сукиным сыном! Молча стерпев обиду, я ползком добрался до журнального столика, перевернул и укрылся за ним.

Он выстрелил. Будь обрез заряжен дробью, дешевый столик из ДСП не выдержал бы и я бы превратился в говяжью отбивную. Или в отбивного лысого сукина сына. Но при выстреле с такого расстояния гранулы могли только издать громкий хлопок, не более.

Кажется, бандит с первого раза ничего не понял, потому что пальнул еще дважды с тем же успехом. Больше патронов у него не было.

Тогда я поднялся из-за стола. Сердце выскакивало из груди, руки тряслись от мощного выброса адреналина.

«Король» повернулся и побежал.

Его спина была отличной мишенью.

Я быстро огляделся вокруг — убедиться, что все враги побеждены и не представляют опасности, — затем подошел и подобрал обрез. Зарядил его пятью патронами и не спеша направился к поверженному главарю, который лежал, уткнувшись лицом в ковер, и поскуливал. Раны на спине выглядели ужасно, тем не менее он предпринимал жалкие попытки отползти подальше.

Наклонившись, я перевернул его лицом вверх и засунул дуло «моссберга» между окровавленных губ.

— Вспомни Санни Ланг.

С этими словами я нажал на курок.

Выстрел не был смертельным, однако результат получился малопривлекательным. Гранулы разорвали щеки и горло, хотя мерзавец каким-то образом еще умудрялся дышать.

Пропихнув обрез глубже в кровавое месиво, в которое превратилось его лицо, я пальнул еще раз.

С негодяем было покончено.

На полу в ванной валялся без сознания бандит, которого я ослепил первым выстрелом из «моссберга». Его лицо напоминало что угодно, только не лицо; кровь пузырилась в дыре, образовавшейся на месте рта.

— Санни Ланг шлет тебе привет, — сказал я.

На этот раз я воткнул обрез глубже, и дело закончилось одним выстрелом, который разорвал бандиту горло.

Последний оставшийся в живых — тот, что запел, как Паваротти, когда я прострелил ему колено, — уполз на кухню, оставив за собой кровавый след. Там он скрючился в углу, прижимая к раненой ноге кухонное полотенце.

— Не убивай меня, приятель! Не убивай!

— Уверен, Санни Ланг тоже об этом просила, — процедил я.

В него я пальнул из «моссберга» дважды: в грудь и в голову.

Этого оказалось недостаточно. Шевелящаяся на полу окровавленная масса еще дышала.

Вынув из кармана мешок с гранулами, я достал горсть и запихивал бандиту в глотку гранулы до тех пор, пока тот не перестал дышать.

Затем я направился в ванную, где меня вырвало в раковину.

Вдалеке послышался вой сирен. Пора было сматываться. Я вымыл руки, ополоснул дуло «моссберга» и убрал обрез под плащ.

В коридоре сидел пацан, которого я кастрировал, и всхлипывал, держа руки внизу живота.

— Ничего, всегда можешь стать священником, — успокоил я его и вышел на улицу.

Хотя нос у меня был по-прежнему забит, я все же ухитрился вдохнуть достаточно кокса, чтобы унять боль. У дверей кондитерской я остановился уже перед самым ее закрытием. Ти поприветствовал меня хмурым кивком.

— Я смотрел новости. Говорят, там была бойня.

— Красивого было мало.

— Ты сделал все, как мы договаривались?