Триллер

Джон Лескроарт — автор многих, ставших бестселлерами судебных триллеров. М. Дж. Роуз — всемирно известная писательница, автор ряда произведений о сексуальном сексологе и ее пациентах. Трудно представить, как могут пересекаться дела судебные с сексуальными проблемами, однако именно это и происходит в рассказе «Портал», который два автора писали, общаясь друг с другом исключительно по электронной почте. В центре рассказа — внутренний и внешний мир Люси Делри. Эта молодая беспокойная женщина порой ведет себя самым неожиданным образом, чем удивляет даже авторов. Для Роуз процесс лечения Люси сродни открыванию портала, который, оказывается, ведет в абсолютно темную комнату. Возможно ли доктору Морган Сноу (она фигурировала в триллере Роуз «Эффект ореола» («The Halo Effect»)) что-то там разглядеть? Потому и совет, который доктор Сноу дает Люси, основывается на ненадежных предпосылках. А Люси принимает этот совет близко к сердцу. Что касается Лескроарта, для него «Портал» стал возможностью вернуться в мир судебного триллера, вспомнить то время, когда он работал над суперуспешным романом «Вина». Пытаясь изгнать своих демонов, Люси попадает прямиком в Сан-Франциско (где разворачивается действие большинства произведений Лескроарта). Там искушенные прожигатели жизни посещают респектабельные рестораны, останавливаются в респектабельных отелях и пересекаются с обычными людьми, чья жизнь, внешне благополучная, скрывает множество мрачных тайн.

Джон Лескроарт и М. Дж. Роуз Портал [61]

— Мне кажется, со мной что-то не в порядке. В психическом смысле.

Я кивнула. Мне уже доводилось слышать это от Люси Делри. Едва ли не на каждом сеансе. Вот уже почти два месяца Люси проходила у меня терапию. По вторникам в шесть вечера она являлась в мой кабинет в Верхнем Ист-Сайде на Манхэттене, садилась напротив, и мы пытались разобраться в ее проблемах.

— Почему вам кажется, что с вами что-то не в порядке? — спросила я.

— Я ничего не чувствую, доктор Сноу. Просто ничего. Даже в самых экстремальных ситуациях.

— А что вы называете самыми экстремальными ситуациями?

Реплики наши почти точь-в-точь совпадали с репликами прошлой встречи, да и всех предыдущих. Обычно после этого вопроса Люси затихала на несколько минут, а затем меняла тему и говорила о своем детстве. О том, как хотела стать художником, и о человеке, который ее вдохновлял.

Но сегодня она впервые пояснила:

— Когда я кого-то уничтожаю. Даже тогда, доктор, я ничегошеньки не чувствую.

Она замолчала. Посмотрела на меня выжидательным взглядом. Попыталась прочесть что-нибудь по моему лицу. Но я была уверена, что сумела скрыть шок и удивление. Я привыкла к исповедям. Даже к чрезмерно драматическим вроде этой.

— Что вы подразумеваете под «кого-то уничтожаю»? — уточнила я.

Люси замешкалась с ответом. Мне было любопытно, что же она скажет. Я ожидала фразы вроде: «Это была всего лишь метафора, доктор».

Однако спустя несколько секунд она сообщила:

— Уничтожение. Понимаете? Убийство. — Первое слово Люси прошептала, и с каждым последующим ее голос становился все тише и тише. — Истребление. — И еще тише, так что я еле расслышала: — Убийство.

Выражение лица ее при этом ничуть не изменилось, однако, едва закончив, Люси в изнеможении сгорбилась. Как будто ей стоило больших физических усилий произнести то, что она произнесла.

И эта перемена, произошедшая в Люси, заставила меня на короткий миг задуматься: а не может ли так быть, что она в действительности… Нет! За прошедшие два месяца она ни разу не дала повода заподозрить ее в способности к убийству. Конечно, это лишь метафора. Люси имела в виду, что психологически уничтожает тех, кого любит.

— Я должна что-то чувствовать. Должна расстраиваться, — добавила она уже своим обычным голосом.

Впервые наша беседа продлилась так долго без упоминания имени Фрэнка Миллея. Так звали художника, с которым Люси была знакома в детстве. Он рисовал акварелью на дощатых мостовых в районе Бруклин-Хайтс.

Во время одних сеансов она описывала его картины — как точно они передавали суть реки или городского пейзажа, как волновали ее и вызывали желание научиться пользоваться кистью и красками и самой создавать наполненные глубоким смыслом произведения. А бывало, она вспоминала о том, как, будучи семилетней девочкой, несколько месяцев пыталась заинтересовать собой художника. Наконец он снизошел до того, что показал ей, как рисовать на специальной плотной бумаге с текстурой, которая передает тончайшие оттенки цвета.

В ходе наших встреч я убедилась, что моя пациентка очень внимательна к мелочам и просто одержима красками. А ее память хранила мельчайшие подробности о событиях тех дней.

Однако я до сих пор так и не поняла, с какой целью Люси ко мне обратилась.

Да, я знала: ее беспокоит то, что она ничего не чувствует. Но обычно дальше констатации этого факта дело не заходило. По-настоящему эмоционально Люси вела себя, только когда рассуждала о художнике, о его картинах и о том, как была впечатлена ими.