Триллион долларов. В погоне за мечтой

– Ага, не было. Я заложил их в ломбард на Манхэттене. Проблема в том, что те часы – подарок моего отца, я потерял квитанцию, а срок хранения истекает в следующую пятницу.

Это было уж слишком для раннего утра.

– Помедленнее, – попросил Марвин, – я должен это записать.

Он достал карандаш из полупустой кофейной чашки, вытер его невероятно липким полотенцем, выудил из стопки макулатуры пустую упаковку от хлопьев, разорвал ее, чтобы можно было писать на внутренней стороне. Снова поднес телефон к уху.

– Так, давай по порядку. Где этот ломбард, как выглядят часы, по какому номеру тебе можно позвонить?

Когда после разговора с Марвином Джон вернулся обратно на солнечную палубу, на горизонте уже показалась тонкая серо-коричневая полоска побережья южной Франции. Стюард накрывал под тентом столик для послеполуденного кофе. На небе появились первые чайки.

– Пора решить, куда пойдем – в Ниццу или Канны, – заметил Эдуардо. – В Ницце есть хороший ресторан, в котором мне всегда хотелось поужинать. Как думаешь?

– А почему бы и нет? – Джон встал у поручней рядом с ним. Со вчерашнего вечера они обошли Корсику и теперь входили в Лигурийское море. Поездка была спокойной, Средиземное море отливало серебристо-голубым и не вздымало волн, с которым не справились бы стабилизаторы судна. – Звучит хорошо.

Секундой позже на небе появилась темная точка, которая не была чайкой: вертолет. Сначала они не обратили внимания на становившийся все громче звук, но когда он стал целеустремленно приближаться, пришлось выяснить, что происходит.

– Похоже, это пресса, – известил их Бруссар по бортовому телефону. – На заднем сидении вертолета можно разглядеть человека, на шее у которого несколько камер с телеобъективами.

Джон скривился.

– Лучников у нас нет, я полагаю?

Словно взбесившаяся оса, вертолет кружил над «ПРОРОЧЕСТВОМ», проделывая временами настолько рискованные маневры, что оставалось только удивляться, как человек, фотографировавший с заднего сиденья через открытую дверь, не выпал оттуда. Наконец пленки закончились, и машина улетела прочь, по направлению к материку.

– Стоит ли вообще это затевать, с рестораном? – спросил Джон, глядя ему вслед. – Без телохранителей?

– Несколько человек из команды выглядят достаточно представительно, они могут сопровождать нас, – заметил Эдуардо. – Эй, ты же не хочешь испортить себе день?

– Это постепенно начинает действовать на нервы. Что они все во мне нашли?

Эдуардо рассмеялся.

– Ты богат, значит, интересен. Деньги делают сексуальным, дорогой мой. Кстати, этим преимуществом ты, как по мне, совершенно не пользуешься.

– А что, надо? – Джон разглядывал линию побережья, искусно встроенные в скалы улицы и дома, похожие на белые вкрапления.

– Послушай, куча женщин не прочь узнать, каково это – спать с триллионером.

– Он ничем не отличается от любого другого мужчины.

– Да ясно – но пусть они узнают об этом сами. – Эдуардо снял трубку бортового телефона. – Вижу, тебе все еще нужны наставления в искусстве наслаждаться жизнью. Я сейчас позвоню в ресторан, чтобы прислали за нами автомобиль. Я слышал, что там вообще бывают только миллионеры; так что думаю, они умеют держать прессу на расстоянии. А потом будем наслаждаться. – Это прозвучало как приказ.

Когда они причалили, на пирсе уже стояла горстка репортеров. После того как «ПРОРОЧЕСТВО» пришвартовали, горстка превратилась в толпу, через которую четверо коренастых моряков из команды с трудом проложили им дорогу. Телевидение здесь тоже было.

Шофер лимузина знал Ниццу и, похоже, когда-то был гонщиком, по крайней мере ему удалось сбросить с хвоста преследователей, причем некоторые из них были на быстроходных мотоциклах. Когда они подъехали к ресторану, все было спокойно, тихо, а солнце собиралось устроить им чудесный вечер на террасе.

Это оказался ресторан рядом с роскошным отелем, древним, благородным, ресторан изысканно обставленный, с восхитительным видом на бухту – в таком месте, подумал Джон, просто невозможно не наслаждаться ужином. К огромному своему удивлению, он заметил за соседним столиком четырех пожилых мужчин, без сомнения, заслуженных миллионеров, которые все же сумели овладеть этим искусством. Белое вино оказалось не той температуры. Мясо было чуть-чуть жестковатым, овощи – слегка мягче, чем хотелось бы, то есть совершенно не то. Один из них поднял палец примерно на высоту своего жесткого подбородка, и прошло не более тридцати секунд, прежде чем рядом с ним возник официант, – боже, что стало с миром? Джон не понимал по-французски, но для того, чтобы истолковать постоянное недовольное ворчание, доносившееся из-за соседнего стола на протяжении всего вечера, не нужно было знать язык. И, оглядевшись по сторонам, почувствовал ту же самую атмосферу во всем помещении. Как будто все недоверчиво озирались в поисках следующего разочарования. Они все могли быть миллионерами, все, кто ужинал здесь, но ни один из них не был доволен, не был в хорошем настроении.

А еда была при этом – попробовать и умереть.