Триллион долларов. В погоне за мечтой

– Buongiorno, – коротко ответил Джон, пытаясь собраться с мыслями. Он повернулся на бок, потянулся за телефоном на краю кровати, набрал номер мостика.

– Бруссар, где мы? – поинтересовался он.

– Все еще там, где бросили якорь вчера, сэр, – ответил капитан. Ему кажется или в голосе француза значительно больше уважения, чем раньше?

«Он под впечатлением, потому что знает, что я спал с Константиной», – дошло до Джона. Он обернулся к ней. Она лежала, опершись на локоть, от вида ее груди захватывало дух. Она словно приглашала повторить то, что случилось вчера вечером, провалиться в нее до изнеможения. И он мог сделать это. А почему бы и нет? Это его царство, здесь он – безраздельный повелитель, здесь происходит только то, чего он хочет.

– Бруссар?

– Да, сэр?

Язык едва слушался его.

– Возвращайтесь в Портечето.

– Как пожелаете, сэр.

На лице Константины читалось непонимание, почти боль, когда он положил трубку.

– Я тебе не нравлюсь? – негромко спросила она. Ее грудь слегка качнулась к нему, от этого движения Джон вздрогнул всем телом. Нужно отвернуться.

– Нравишься, – глухо произнес он. – Ты мне нравишься. Я считаю тебя безумно сексуальной, более волнующей, чем все женщины, которых я видел до сих пор. Проблема только в том, – продолжал он, снова глядя ей в глаза, – что я тебя не люблю.

Она нахмурила лоб.

– Я тебя не люблю, – повторил он. – Ни капельки. Вчера было классно и все такое, совершенно потрясающе, но сегодня утром я проснулся с ощущением, что сделал что-то не то. А я не хочу просыпаться так, понимаешь?

Константина натянула простынь на грудь и кивнула.

– Да. – Она вгляделась в его лицо. – Я не знала, что есть мужчины, для которых это имеет значение.

Джон вздохнул.

– Я выяснил это только сегодня, – произнес он.

Переезд произошел, как и ожидалось, без проблем. Все, что пришлось сделать Джону, – это сложить сумку с бумагами, обо всем остальном позаботились люди из транспортной компании. Он попрощался со всеми, выслушал несколько добрых наставлений от padrone, сердечных пожеланий от Альберто, не очень сердечных, но вполне честных – от Грегорио, а Эдуардо все равно поедет с ним, чтобы организовать новоселье. Джон пообещал избить его, если тот повторит нечто подобное тому, что случилось с Константиной.

Мужчины с собаками и плечевыми кобурами тоже переезжали в Портечето, где переполошили поставщиков вечеринок. Волновалась ли дизайнер интерьеров, ожидавшая их перед входом, по той же причине или из-за сдачи объекта, сказать было сложно. Как бы там ни было, во время экскурсии по дому она так цеплялась за свою папку с документами, как будто от этого зависела ее жизнь.

Джон осмотрел все, и все ему понравилось. К бассейну на полуподвальном этаже, откуда было видно море, пристроили джакузи, которое можно было отделить с помощью выдвижной стены. Многочисленные комнаты для гостей были выполнены в различных стилях: если одна была выдержана полностью в новоанглийском колониальном стиле, то за следующей дверью их ждала композиция современного итальянского дизайна или студия в дальневосточном стиле дзен. Кухня сверкала современным стальным оборудованием, столовая манила, а салон, откуда открывался потрясающий вид, был просто мечтой. Если прислушаться, то можно было услышать, как после каждого одобрительного кивка с сердца дизайнера падает очередной камень.

После того как он поставил свою подпись под актом приема-передачи и попрощался с дизайнером, словно из ниоткуда возник Джереми и предложил представить ему персонал, если это входит в его сегодняшние планы.

– Входит, – кивнул Джон.

Джереми был настоящим английским дворецким. Вообще-то он был испанцем – в его паспорте значилось имя Хавье, – но поскольку он закончил Международную школу дворецких Айвора Спенсера, он мог считать себя таким же англичанином, как сам принц-консорт. Его раскопал Эдуардо, Джон проникся, нанял его и поручил ему нанять остальной персонал, который в конечном итоге будет работать под его руководством.

Так он познакомился с Густавом, бывшим поваром французского отеля с заразительно хорошим настроением; Софией, экономкой родом из Неаполя, до сих пор, что подчеркивалось, работавшей только в благородных домах; Франческой, горничной, бледной хрупкой девушкой, не отваживавшейся поднять на него глаза и рискнувшей улыбнуться лишь на секунду; и наконец, что было необычно, с садовницей. Ее звали Мария, она ухаживала за несколькими садами по соседству и жила в собственной квартире в центре Портечето, что было очень практично, поскольку, не считая домика привратника, занятого службой охраны, на территории имелись только четыре квартиры для обслуживающего персонала.

– Чудесно, – произнес Джон, которому очень хотелось избавиться от ощущения, что он всего лишь актер, играющий роль богатого человека.