Триллионер из трущоб – 4

Это отказ? Ладно, не беда, они не единственные, кто прислали ответы.

"Ваше предложение изучено, но оно не укладывается в рамки нашей политики продуктового ассортимента.

С уважением, Кооперация мясорубов."

Еще один отказ. Максим почувствовал как все внутри холодеет. Он жадно нажал на следующее письмо.

Отказ.

Потом еще на одно.

Снова отказ.

Отказ.

Отказ.

…

Отказ.

Все, все отказали в его коммерческом предложении. Ни одна фирма не удосужилась согласится даже на испытание грави-пушки в условиях полигона. Как так? Неужели конкуренты настолько сильно их превосходят. Максим схватился за волосы.

Спустя полчаса дверь кабинета директора открылась, и пожилой мужчина вышел, сопровождаемый Громовым. Директор выглядел спокойным и даже довольным, словно кот, наевшийся сметаны.

— Внимание! — его голос прозвучал громко и властно, разрезая пространство, как нож масло. — У меня для вас важное сообщение.

Все взгляды устремились на него. Сердце Максима забилось чаще.

— Как вы знаете, — продолжил седовласый мужчина, его голос был ровным и безэмоциональным, — компания в последнее время терпит убытки. И я, как ее владелец, принял решение… ликвидировать её.

Он сделал паузу, словно наслаждаясь произведённым эффектом. По пространству прокатился тяжелый вздох. Лица коллег стали бледными, как мел, губы сжались, в глазах застыл страх. Ольга ахнула и прижала руку к губам, словно пытаясь сдержать крик, который рвался из ее груди.

— Но… но как же мы? — раздался чей-то голос, тихий и дрожащий, как голос ребенка, потерявшегося в лесу.

— В связи с длительностью процедуры ликвидации, — продолжил владелец компании, не обращая внимания на вопрос, — увольнение всех сотрудников произойдёт через три месяца.

В зале повисла гробовая тишина. Максим чувствовал, как внутри него всё холодеет, как будто кто-то вылил в его душу ведро ледяной воды. Три месяца…

Громов окинул всех взглядом, полным презрения.

— Ну что, бездельники, — усмехнулся он, его голос сочился ехидством и злорадством. — Допрыгались? Сами виноваты в своих бедах.

Его слова прозвучали как пощёчина. Ярость вспыхнула в Максиме с новой силой, затмевая страх и отчаяние. Хотелось вцепиться ему в горло, разорвать его на куски, заставить его страдать так же, как страдают остальные.

— Это не правда! — выкрикнул он, не в силах больше сдерживаться. — Мы не бездельники! Мы талантливая команда! Просто нам не дали шанса проявить себя!

— Да, — подхватила Ольга, её голос дрожал, но в нём чувствовалась решимость. — Мы могли бы создать новый продукт… принести компании прибыль…

— Молчать! — рявкнул Громов. — Вы ни на что не способны! И нигде больше не найдёте работу!

Максим шагнул к нему. Мускулы на руках напряглись, пальцы сжались в кулаки. В груди кипела ярость, готовая выплеснуться наружу.

Ему отчаянно захотелось врезать этому жирному борову. Прямо сейчас. В это заплывшее салом самодовольное лицо. Пусть почувствует, какого это — быть униженным. Но Максим сдержался. Сжал кулаки так, что ногти впились в ладони, и сделал шаг назад.

Сделав глубокий выдох для пущего успокоения, он повернулся к владельцу компании.

— Пожалуйста, — сказал он. Его голос звучал хрипло, но твёрдо. — Дайте нам ещё один шанс. Мы сможем создать новый продукт… тот, который принесёт вам прибыль. Поверьте в нас.

Мужчина посмотрел на него, его взгляд был холодным и непроницаемым, как взгляд статуи. Он молчал. Затем игнорируя просьбу Максима, он перевел взгляд на директора. В его холодных серых глазах читалось лишь раздражение.

Громов съежился под этим взглядом, будто пытаясь стать меньше, незаметнее. Его пухлые пальцы нервно теребили шелковый галстук, а на лбу выступили капельки пота.

— Простите его, Виктор Сергеевич, — пролепетал он, склонив голову. Голос его дрожал, словно у провинившегося школьника. — Он молодой ещё, глупый. Не понимает, что говорит.

Он бросил на Максима взгляд, полный ненависти, будто он был виноват во всех его бедах.

— Ты что себе позволяешь⁈ — зашипел Громов, нависая над ним, словно коршун над добычей. — Как ты смеешь что-то требовать у владельца компании⁈ Да я тебя…

— Заткнись! — процедил Максим. Внутри него всё клокотало от негодования. — Надоел ты мне! И ты, и твои угрозы!

Громов побагровел, словно спелый помидор. Его жирная нижняя губа затряслась от гнева.

— Ах ты… — прорычал он, брызгая слюной. Он ткнул в Максима пальцем. — Ты уволен! Прямо сейчас! Собирай свои вещи и проваливай!

Максим почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. В ушах зазвенело, а перед глазами поплыли черные круги.

Уволен?

Прямо сейчас?

Слова, словно пули, пробили его насквозь. Даже трех месяцев не дал. Внутри всё оборвалось, холодный пот прошиб спину.

Максим посмотрел на Ольгу. Её лицо было белым, как мел, а глаза расширились.

В офисе воцарилось молчание. Все смотрели на него, и в их глазах читалось сочувствие и страх. Они понимали, что если кто-то из них еще хоть слово скажет в защиту Максима то тоже окажется вышвырнутым.