Трилобиты. Свидетели эволюции

В 1830-1875-х гг. палеонтологи подробно изучали не только Уэльс. Джеймс Холл всеми правдами и часто неправдами боролся за публикацию своих монографий по палеонтологии штата Нью-Йорк. В Богемии Иоахим Барранд размечал тот же временной интервал, используя других трилобитов. С описанием сначала десятков, а затем и сотен трилобитов стали очевидны щедрое разнообразие их форм, а вместе с этим и гигантские пробелы в знаниях о собственно животном. Все окаменелости состояли из панцирей, покровов, ничего не говорящих скелетов, которые мало что могли рассказать об исчезнувшей жизни. Каждый исследователь чувствовал, что у такого животного должны быть членистые конечности, которые носили бы его по морскому дну, но никто не мог найти и намека на эти ножки. Некоторые из ранних исследователей попросту додумывали ноги (см. рисунок на с. 65). Без ног эти замечательные животные оставались бы лишь геологическим кодом, определенной формы камнями, по которым можно определять геологическое время, безучастными, как монета Адриана, не более чем напоминание о реальной жизни. Пока не нашли конечности, невозможно было понять, что представлял собой трилобит.

Можно же обнаружить ножки трилобита, но как? Они должны быть одеты тонким слоем того же органического полимера хитина, что и конечности современных креветок и многоножек. Подобные покровы окаменевают не так легко, как минеральный панцирь, но и от них что-то должно оставаться, как, скажем, клейкая тень от амебы. Должны же быть такие условия, какой-нибудь особый осадок, в котором могут сохраниться даже тончайшие щетинки или тени от них.

Какие-то подсказки были. Многие виды трилобитов умели сворачиваться в плотный шар (см. приложение рис. 16). Такой метод защиты практикуют десятки современных животных — даже люди инстинктивно скрючиваются под градом ударов. Именно так ежи защищают свое уязвимое брюхо, трогательно рискуя попасть под колеса машины: к этой напасти эволюция не успела их подготовить. Самая близкая аналогия — многочисленные виды мелких равноногих ракообразных — членистоногих, которые кишмя кишат под каждой гнилой деревяшкой. Множество их и в любой старой поленнице: переверните трухлявую дровину и увидите, как они бронированными горошинами прянут от света в разные стороны. Это мокрицы, представители равноногих. Как и у трилобитов, на спине у них панцирь, а на брюшке — нежные ножки. При опасности они спасаются, сворачиваясь в клубок. Я видел мокриц, свернувшихся в такой идеальный шар, что они становились похожи на шарикоподшипник и даже блестели немножко. Сегменты панциря безупречно подогнаны таким образом, чтобы, когда мокрица сворачивается, один скользил поверх другого. При этом ножки складываются внутрь, как весла в лодке. И хотя мокрица и трилобит не близкие родственники (они только собратья по суставчатости ножек), но аналогия очень наглядная. Многие трилобиты так же плотно сворачивались — только размер их был больше. Свернутый Symphysurus ложится в ладонь, как яйцо (см. с. 217): в руке возникает такое же приятное ощущение округлой гармонии. Присмотритесь к нему, и вы увидите, что края туловищных сегментов налегают один па другой, смещаясь относительно друг друга, как пластинки японского веера. Для этого на туловищных сегментах есть специальные фасетки. При этом у свернутого трилобита осевая часть панциря раздвигается, и между сегментами обнаруживается дополнительное полукольцо, которое прикрывает получившийся зазор. Примерно так же устроены локтевые сгибы доспехов. Видно эти животные относились к сворачиванию не менее серьезно, чем рыцарь на турнире к защите от коварных ударов. Некоторые трилобиты даже приобрели маленькие замочки, чтобы запирать свою круглую крепость еще надежнее.