Трилогия о Мирьям

— Иногда укачивает, — улыбнулся отец.

— И мы так никуда и не приедем, все кружимся и кружимся, как на карусели? — допытывалась Мирьям.

— Да ешь ты! — сказала мама.

Мирьям откусила кусочек и задумалась.

Значит, только кружимся, сделаем круг — и может укачать, а другой сделаем — будет уже хорошо. Ну прямо как на карусели — подъезжаешь к шарманке, и сразу музыка громкая и радостная, а на другую сторону уедешь — сплошной гул да шипение.

Мысли Мирьям неслись по кругу.

Что предпринять, чтобы счастье было долгим?

18

«Занятие по душе — это тоже счастье», — сделала вывод Мирьям, когда увидела, с какой энергией бабушка взялась за устройство своей жизни.

С тех пор как умер дедушка, прошло уже около года, и, по всем обычаям, бабушка могла считать свой траур по дедушке оконченным.

Начала она с того, что дала работу старому Латикасу. Велела перекопать землю, где у дедушки когда-то росли помидоры и где сейчас все заросло сплошными сорняками, с тем чтобы можно было посадить молодые ягодники да вишневые деревца.

— Вино! Вино! Вино! — отвечала на расспросы бабушка, ставшая моложавой и крайне самонадеянной.

Мирьям, с пристрастием следившая за бабушкиными действиями, знала, что вино — это беззаботность, и храбрость, и чувство превосходства — тоже… Но от него тошнит.

«Наверное, и вино приносит счастье, если его пить в меру», — решила Мирьям, потому что разве иначе у бабушки, человека пожилого, могло бы при одном только упоминании о вине так подниматься настроение?

Но следующий бабушкин поступок очень расстроил Мирьям. Как-то явился некий моложавый дотошный мужчина, перед которым любезно распахнули двери мастерской. Дедушкина мастерская превратилась в место, где приценивались, рядились и торговались! Мирьям не могла понять: как это можно, чтобы чужому человеку разрешали трогать дедушкины инструменты, придираться к ним, а затем и вовсе увозить на тачке. Это же дедушкины зубила, его сверла, его клещи и напильники, и пускай они покрылись толстой пылью, но все равно это дедушка разложил их по полочкам и пристроил с краю верстака, чтобы все было у него под рукой. Когда Мирьям притрагивалась кончиками пальцев к дедушкиным инструментам, ей казалось, что от них исходит тепло его рук.

А может, это просто солнышко заглядывало в окошко и нагревало металл?

Когда деловой мужчина задумал было увезти все инструменты, сверхлюбезная до этого бабушка вдруг стала замкнутой и задумчивой.

— Нет, — твердо остановила его она, — часть инструментов понадобится моим сыновьям. В хозяйстве пригодится.

Мирьям понимала, что бабушка обманывает и себя и покупателя, — до инструментов ли непоседливому дяде Рууди или ее отцу, заведующему магазином, который вечно занят своими бумагами? Просто бабушке стало жалко умершего дедушку, и тут Мирьям за это прониклась благодарностью к бабушке.

Бабушка закрыла мастерскую на замок и приставила лестницу обратно к двери. Мирьям осталась довольна.

На другой день, уже отрешившись от грустных воспоминаний, бабушка ринулась в город — черный ридикюль с деньгами крепко зажат под мышкой.

Назад она вернулась только в полдень: полы у черного шелкового плаща нараспашку, лицо раскрасневшееся и потное, космы седоватых волос, выбившихся из-под узла на затылке, прилипли ко лбу. В руках бабушка держала довольно объемистый пакет. Немедля велела внучке позвать маму.

Когда явилась невестка с неотлучной Мирьям в хвосте, бабушка все еще сидела на стуле с высокой спинкой, не снимая плаща, ворот платья расстегнут, глаза впились в стол, где в ворохе мягкой обертки красовался великолепный кофейный сервиз.

Невестка с любопытством рассматривала чашечки, разрисованные розами, и даже осторожно, будто цыпленочка, взяла одну чашечку в ладони.

— Фарфор от Ланге, — определила мама.

— Ясно, лангевский, — покровительственно кивнула бабушка — в этот момент невестка казалась ей вполне достойной.

Великодушная бабушка протянула чашечку и нерешительной внучке, чтобы та сама удостоверилась, — Мирьям по складам прочла написанную малюсенькими буквами на донышке фамилию «Ланге».

Немного передохнув в прохладной комнате, бабушка решительным движением застегнула ворот платья и сказала, что у нее еще есть кое-какие дела в городе.

А перед самым вечером за высокими дворовыми воротами под островерхой крышей раздались требовательные гудки.

Мирьям и Пээтер вдвоем оттащили тяжелые створки и держали их настежь, пока во двор не вкатилось гордо такси — явление в этих краях довольно редкое. Рядом с шофером восседала бабушка — подбородок вздернут, левая рука небрежно покоится на спинке сиденья. Детишки, бросившиеся вслед за машиной, таращили глаза, наблюдая за необычайным событием.

Первым из машины вылез шофер в форменной фуражке, он с почтением распахнул перед пассажиркой дверцу.

Бабушка ступила на пыльную землю, поправила ридикюль, висевший на руке, и стала дожидаться, пока шофер откроет задние дверцы. И хотя бабушка не считала нужным обернуться, Мирьям заметила, что она все же почему-то исподволь косилась на окна.