Трилуна. Ведьма Сардагана (СИ)

Девушка, увидев полуобнаженного мужчину, резко отвернулась, нервно сглотнув. Перед глазами все еще стояло его накаченное поджарое тело, в котором скрывалась немыслимая мощь, и раскинувшиеся по плечам, словно первый снег, волосы, которые она собственноручно вымыла сама всего около часа назад. В отчаянии застонав, она уронила голову на руки, борясь с подступающими слезами. Он требовал раздеться перед ним… Надо быть полной дурой, чтобы не понять, какую роль определил для нее этот колдун. Такого позора она точно не переживет! Ни один достойный мужчина на ней не женится, если она будет порченным товаром. А что она им будет, сомнений не возникало. Стоило только посмотреть в жуткие синие глаза, блуждающие по ее телу и горящие диким первобытным желанием.

— Нет! Прошу, не надо! — взмолилась Леонесса, повернувшись к Нуриэлю.

Мужчина зло ухмыльнулся.

— Не надо что?

— Я же понимаю, что вы задумали…

— И что же я задумал? — вкрадчиво протянул колдун, приподнимаясь с подушек и не отрывая лихорадочно блестевшего взгляда от пленницы.

Горло пересохло, и девушка не смогла произнести ни слова, только судорожно всхлипнув и прижав к груди одежду рабыни. В одну секунду Нуриэль подскочил к ней и придавил своим телом, смяв губы девушки жадным поцелуем и поглотив готовый вырваться из груди крик отчаяния. Он терзал ее рот, не давая вздохнуть, причиняя боль, показывая в очередной раз, кто здесь главный и заявляя свои права на нее. Леонесса в бессильной ярости пыталась вырваться из плена, царапалась и дергала ногами, извивалась как уж. Наконец, сжав ее запястья одной рукой, мужчина закинул их девушке за голову и еще сильнее вдавил в землю ее хрупкое тело, которое потеряло возможность даже пошевелиться.

— Глупая смертная, — тяжело дыша, проговорил он, наконец, оторвавшись от ее израненного и припухшего рта. Его дикий взгляд прожигал Леонессу насквозь, заставляя кровь леденеть в венах. Колдун слизнул струящиеся слезы с бледных щек, таких нежных и гладких, и заставил себя холодно улыбнулся, хотя все тело горело огнем и ныло от проснувшегося неукротимого вожделения.

— Будешь послушной рабыней, которая держит язык за зубами, не задает глупых вопросов и не пререкается со своим хозяином, тогда будешь спокойно спать по ночам. Еще одна выходка, смертная, и лишишься невинности прямо здесь.

Он быстро поднялся и окинул съежившуюся фигурку презрительным взглядом.

— Я велел переодеться. Приступай!

Леонесса не веря, что все закончилось, и колдун ограничился только поцелуем, быстро поднялась и трясущимися руками принялась расшнуровывать платье, решив больше не испытывать судьбу и не перечить Нуриэлю. Затем взгляд упал на цепь, и она прошептала:

— Я не смогу переодеться, пока она на ноге.

Колдун недовольно нахмурился и щелкнул пальцами. Цепь мгновенно сползла с ноги и кучкой сложилась вокруг штыря. Леонесса только потрясенно посмотрела на него.

— Вам подвластно все в этом мире?

Нуриэль хищно оскалился и вновь приблизился к девушке:

— Ты не усвоила урок рабыня. Вопросы здесь задаю только я.

Он схватил вновь задрожавшую от ужаса девушку и притянул к себе, потянув за волосы и заставив ее поднять к нему бледное лицо. В голубых, цвета весеннего неба глазах, нашли отражение холодные синие, и Нуриэль вновь ощутил желание, терзающее его весь этот день, которое вспыхивало лишь при взгляде на эту жалкую смертную.

— Яр Нуриэль! — раздалось с улицы. — Вас требует к себе старший маг.

Он нехотя отпустил девушку, стрелой метнувшуюся в дальний угол шатра и рассмеялся:

— Я скоро вернусь и вновь займусь твоим воспитанием.

Накинув одежду, он быстро покинул шатер, оставив Леонессу в полном отчаянии. Девушка затравленно огляделась вокруг, решив, что терять ей уже нечего. Надо было бежать, пока ее вновь не посадили на цепь, словно собаку. Больше такой возможности могло не представиться.