Тринадцать граней (сборник)

– Получается! Палыч, трави, трави её! – «Ну, пожалуйста, вот сейчас, попади! Больно то как… пальцы немеют».

– Держи! Сейчас же сорвёт к херям! – «Нет! Не успеем, оборвётся и кого-то прибьёт, а бежать некуда».

– Неплохой сюжетец! – бросаю в воздух. – Но гляну, пожалуй, ещё раз первую… Я ведь, знаете ли, эстет.

Светает. Сугробы. Фонарь на бетонном столбе. Вереница сонных детей у входа в школу.

– Пока Дашунь, деньги на обед в кармане! Пока! Целую! – «Блин, вот копуха, иди же! Пробки небось уже отсюда и до обеда! Нужно было раньше встать!».

– Пока, мам! – «Ну хватит меня уже провожать, сама дойду, не маленькая! И где эта Надька? А физика первая или история?».

– Пока! – «Всё сама разберётся, не маленькая. Бегом-бегом, не успеваю, чёрт!».

– Какая беспросветная скука, не правда ли? Стоит, пожалуй, разнообразить…

Продавец щурит глазки и не отвечает. Недолюбливает он меня. Меня многие недолюбливают. А ещё, ненавидят и боятся.

– Беру эту, – я бросаю некрупную купюру поближе к старику. – Сдачи не надо!

– Благодарствую! – старик кашляет. Кивает на книгу, – Мучить будете?

– Не-е, только чуть-чуть… – скромно улыбаюсь, – подкорректирую… Как и всегда.

Тамара побежала к машине, стараясь одновременно не грохнуться на скользкой дорожке и достать ключи из сумочки. Замёрзшие пальцы онемели – она с трудом нажала маленькую кнопочку на брелоке. Небольшая красная «Мазда» приветливо моргнула, приглашая хозяйку. Тамара плюхнулась в остывшее кресло и рывком завела двигатель. Выжав тормоз, дёрнула ручку автоматической коробки и тут же вжала в пол педаль газа. «Мазда» обиженно взвизгнула, но покатила, повинуясь.

Подволакивая зад, увязая в соляной каше, «Мазда» выбралась к съезду на магистраль. Машина поднялась на эстакаду и уткнулась в пробку, жалостливо мигая поворотником. Круто выворачивая вправо, река грязных чудищ медленно вливалась в неудержимый, чадящий поток внизу.

– Ну только этого не хватало! – застонала Тамара. Она взяла телефон и включила навигатор, в надежде найти объезд. Но красные, а кое-где бордовые реки запруженных дорог не оставляли ни единого шанса куда-либо успеть.

– Да будь она, проклята, такая жизнь! – прорычала Тамара и упёрлась лбом в руль.

Левее, на встречной полосе, возникла суматоха. Вдалеке, гудя и сверкая фарами, сшибая легковушки, как кегли, по дороге неслась многотонная фура. Грузовик вильнул, осколки искорёженного металла брызнули в стороны, накрывая шрапнелью подъём эстакады. Синий «Фрейтлайнер», огромный, как сухопутный «Титаник», протаранил длинным носом отбойник.

Тамара услышала шум и подняла голову. Вокруг гудели машины, в многоголосом хоре клаксонов сквозила паника. А за окном шёл снег. Сплошная белая пелена, странным образом надвигалась слева.

Грузовик, похожий на гигантского червя, вильнул влево, потом вправо – водитель всё ещё пытался обуздать машину. Но вот сцеп переломился, туловище развернуло голову на сто восемьдесят градусов и накрыло истошно гудящие жертвы.

Белая стена с оглушительным грохотом врезалась в левый борт. Тамара глупо ойкнула, а мгновение спустя, заверещала, когда она вмяла «Мазду» в стоящий сбоку джип. Выстрел пиропатрона подушки безопасности утонул в скрежете металла. Тамару ударило подушкой, она откинулась в кресле и двинулась о подголовник, левую руку неестественно вывернуло. А машина продолжала двигаться вбок. Через несколько секунд, замерев на краю, она сорвалась вниз. Грохот, гудки и крики слились в сплошную канонаду.

Машины, стоящие в ловушке в два ряда, смяло, растолкало и выбросило с эстакады на магистраль. Фура, огромной лопатой сгребла десяток машин и выкинула их с моста, как мусор в сточную канаву. Гора металла, пластика и битого стекла шевелилась, ворочалась, устраиваясь поудобнее, погребая под собой мёртвых и ещё живых.

Подушка лопнула, порванная смятой боковой стойкой, руль впился в грудь. Тамара не чувствовала ног, левая рука онемела, было тяжело дышать, а в спине пульсировала боль. Но она была жива.

Снег, вперемешку с ледяной крошкой, ажурным полотном, аккуратно укрыл перекорёженный метал… Далёкая сирена скорой помощи выла с надрывом, силясь перебраться через грязную реку…

Сегодня солнечно. Небольшой мороз приятно колет щёки. Стою перед лотком. На привычном месте яркие, броские судьбы: в Думе не нашли консенсус, певичка на сносях…

Но я ищу судьбу попроще.

Беру серую книжонку. Здороваюсь с продавцом.

– Здравия Вам, Сергий Петрович.

– И Вам не чхать! – кряхтит старик. Оживляется, – Читал вчерась в новостях: авария была. Много жертв… Одна девушка, говорят, чудом выжила… Ваше творенье?

Просто киваю. Старик, пожевав губу, спрашивает:

– Она теперь инвалидом будет… Не лучше бы она умерла?

Недоумённо приподымаю бровь:

– Что, простите? Нет, как можно?! Ведь я такой эстет…

Гайди

Лиззи проснулась как обычно – от плавно нарастающего рокота. Когда грохот ударника достиг апогея, вступил басист. Он добавил объёма композиции, итак, насыщенной низами. Ураган нарастал неудержимо. Завыла ритм-гитара, мощно и безудержно качая Лиззи.

– Вставай! Вставай-вставай! – ныла она, а Лиззи улыбалась.