Тринадцать шагов вниз

Все началось с того фильма. Тогда он жил еще дома, смотрел старый черно-белый телевизор матери. Читать он не любил, но нашел книгу, по которой сняли фильм, как ему показалось, на стойке у лавки старьевщика. Он удивился, обнаружив фотографию Джона Реджинальда Холлидея Кристи и поняв, что тот не столько похож на Аттенборо, сколько на него самого. Конечно, сам Микс был намного моложе и не носил очки. Но он изучил себя в зеркале и удостоверился, что не ошибся. Странным образом это объединило его с маньяком-убийцей, и с тех пор Микс стал мысленно называть его не Кристи, а Реджи. В конце концов, что такого совершил этот человек? Избавил мир от нескольких никчемных женщин, в большинстве своем проституток?

Реджи. Приятное имя. Теплое и дружелюбное. Микс не удивился, узнав, что Реджи любили и восхищались им. Люди чувствовали в нем силу. Вот что в нем нравилось Миксу — сила. Кристи мог бы стать прекрасным отцом, строгим, но справедливым. Это было в его духе. Как обычно, промелькнула мысль о Джейви. Все-таки нельзя позволять женщинам приводить детям отчимов.

Возвращаясь от Колетт, Микс вспомнил слова старой Чосер. Он все еще был под впечатлением. Старуха фактически побывала дома у Реджи. Она встречала Реджи. Миксу по молодости казалось, что Реджи жил очень давно. Но, оказывается, не так давно для мисс Чосер. Сейчас ей около восьмидесяти, но, когда Реджи жил на Риллингтон-плейс, она была совсем девушкой. Как писали в книгах и как говорили все, кто имел к этому отношение, Реджи подпольно делал аборты и таким образом заманивал жертв. Значит, она тоже ходила к нему за этим. За чем же еще?

Поскольку Микс жил в двадцать первом столетии, ему казалось, что всегда было так, как сейчас. Молодость старой Чосер, интрижки на одну ночь и все остальное были такими же, как и у него. Старуха по беспечности забыла принять таблетку и залетела. Микс не знал, когда узаконили аборты, только подозревал, что во времена молодости старой Чосер нельзя было просто пойти в больницу и избавиться от ребенка. А если б было можно, то старина Реджи остался бы не у дел.

Главный вопрос: почему, попав в его руки, она осталась жива? Он просто обязан был узнать ответ.

В квартире было тихо. Окна закрыты. Внизу красовались запущенные садики, лишь один был с подстриженной лужайкой и клумбами с розами. Иногда по ночам, когда темнело (а происходило это довольно поздно), Микс видел глаза, два зеленых огонька, глядящие на него из-под листвы плюща, ползущего по стенам. В доме не раздавалось ни единого звука, значит, старуха Чосер рано отправилась спать. В передней части дома иногда просыпаешься от громкой музыки, орущей из окон проезжающих машин, которые называли писком лондонской моды. Но соседские дома довольно далеко, и оттуда не доносится ни звука. Дитя своего времени, Микс, выросший в шумном районе, любил звуки улицы. А здесь, в тишине, казалось, что весь мир забыл о его существовании. Кроме Вествей — она словно гигантская серая многоножка ползла по западному Лондону на сотнях бетонных лапок и шумела, как морской прибой.

Микс открыл холодильник. Он был помешан на аккуратности и помнил, что оставил коктейль на средней полке, два дюйма в глубь холодильника. Вряд ли он поставил бы его слева, рядом с шоколадным коктейлем. Микс задумчиво отпил глоток. Должно быть, дело в том, что он торопился, не иначе.

С полупустым стаканом он подошел к фотографии Нериссы и произнес:

— Я люблю тебя. Я преклоняюсь перед тобой. — Затем приподнял стакан и выпил за нее. — Знаешь, я обожаю тебя.

Глава 3

Особняк на Сент-Блейз-авеню в 1860 году построил дед Гвендолин Чосер по отцу. В то время Ноттинг-Хилл еще имел деревенский вид — много простора, новые дома, чистый воздух. Вествей появился лишь через сотню лет, за три года построили первый участок лондонской подземки — от Бейкер-стрит до Хаммерсмита, но то место, которое позже назвали Риллингтон-плейс, пустовало. Отец Гвендолин, профессор, родился в Сент-Блейз-хаус в девяностых годах того века, а сама она — в двадцатых годах следующего.

Район разрастался. Поскольку жилье было довольно дешевым, в пятидесятых туда стали стекаться эмигранты, которые расселялись в северном Кенсингтоне и Кенсал-Тауне, на Поуис-сквер и Колборн-роуд. Первый труп в деле Кристи нашел переселенец с Карибских островов, когда снес стену в квартире, в которую только что переехал. Следующие два десятилетия здесь жили хиппи, дети цветов. Они настолько сроднились с Лэдброук-гроув, что стали ласково называть ее «Рощицей». У себя в съемных квартирах они выращивали марихуану в сервантах под ультрафиолетовой лампой. Одежду они шили из марли. И там же зародилась идея общины.