Тринадцать шагов вниз

Может, получится все отрицать. Наверное, так лучше всего. И более того, можно будет намекнуть, что к этому имеют отношения миссис Фордайс и миссис Уинтроп. Даже сказать, что он видел кого-то из них со стрингами в руках. Микс велел себе не переживать, даже не думать об этом. А о чем тогда думать, например? О том, что Фрэнк из «Сан» все рассказал полиции? Что Нерисса встречается с новым парнем? Нет, лучше о том, как он предложит Брайану Брунсуику двести пятьдесят за «вольво». Стоит подойти к их дому завтра и предложить Сью Брунсуик прокатиться с ним на машине. Ей вовсе не обязательно садиться за руль самой, пусть сядет рядом. Блестящая идея. Он отвезет ее в Холланд-Парк, а лучше в Ричмонд, и предложит поужинать в одном из модных пабов. Она не откажет, если хочет продать машину. А потом они вернутся к ней домой, и старик Брайан не будет мешаться под ногами…

Один раз встретятся – и хватит. Как только он попадет в дом к Нериссе, как только они поговорят за кофе, ему уже не будут нужны второсортные женщины и подержанные машины, у него будет «ягуар», а главное – Нерисса. К воскресенью вся его жизнь может поменяться. Его даже не будет в этой квартире, он переедет в Кэмпден-Хилл, и больше не придется беспокоиться ни о работе, ни о машине, ни о том, что старые кошелки о нем думают. В его доме не будет привидений. Микс расскажет ей о стрингах, и они вместе посмеются над этой историей, в особенности над тем, как он рассказывает старухе Чосер, что стринги принадлежат миссис Уинтроп. Будто она может натянуть их на свою толстую задницу.

Он принял три таблетки ибупрофена, надел носки и ботинки, натянул свитер и отправился вниз в десять минут седьмого. Гвендолин уже не лежала и даже не сидела, она расхаживала по комнате, потому что жилец опаздывал на десять минут. Когда он появился, она от злости уже не в силах была сдерживаться:

– Вы опоздали. Всем уже наплевать на время?

– Так что вы хотели?

– Присядьте, – сказала Гвендолин.

Интересно, может от гнева подниматься давление и пульсировать в голове? Иногда Гвендолин размышляла о своих артериях, теперь уже, скорее всего, покрытых таким же налетом, который бывает на зубах. Закружилась голова. И хотя она предпочла бы грозно возвышаться над жильцом, пришлось присесть, чтобы не упасть и не показать свою слабость.

– Утром заходил мой любезный сосед, – начала она, глубоко вздохнув. – Эти иммигранты могли бы научить некоторых хорошим манерам. Как бы то ни было, он кое-что мне сообщил. Догадались, о чем речь?

Микс догадался. Такого поворота он не ожидал. И не подготовил объяснений. Мрачнея с каждой минутой, он выслушивал подробнейший рассказ о визите мистера Сингха, его замечании о присутствии Микса в саду и ее негодовании.

– А теперь объясните, что вы там делали.

– Перекапывал сад, – сказал Микс. – Вы не можете не признать, что это необходимо.

– Это вас не касается. Сад не ваша забота. – Гвендолин решила не упоминать стринги. Письмо – другое дело. – И у меня есть причины предполагать, что вы рылись в моей почте.

– Это неправда.

– Не смейте так со мной разговаривать, мистер Селлини. Что значит неправда? Вы до сих пор не объяснили, зачем копали ямы в моем саду, не говоря уже о вторжении в мою кухню и прачечную.

В начальной школе у него была учительница, очень похожая на эту старуху. Он даже имя помнил: мисс Форестер. Она учила его маму, а до этого – бабушку. Поколение современных детишек устроило ей настоящее испытание, и она вынуждена была уйти, чтобы не заработать нервный срыв. Он был в числе этих детей, и в ту пору терять ему было нечего. Сейчас же все обстояло по-другому. Хотелось сказать, как он говорил мисс Форестер: «Отвали, старая корова», но слова застряли в горле.

– Либо я получаю удовлетворительное объяснение вашего поведения, либо я попрошу вас покинуть дом.

– Вы не имеете права, – сказал он. – Квартира без мебели, у меня есть договор об аренде.

Гвендолин прекрасно знала, что это незаконно, но продолжила:

– Что же вы закопали? Что-то из моей собственности, полагаю? Ценное украшение? Или, может быть, серебро? Я проверю, не беспокойтесь, чего не хватает. Или, возможно, вы кого-то убили и закопали в саду? Дело в этом?

Гвендолин не рассматривала этот вариант всерьез. Это было уже из разряда фантастики, о чем она читала на протяжении многих лет. Она так сказала не потому, что считала это правдой, а просто чтобы оскорбить его. Поэтому не заметила, как Микс побледнел и лицо его перестало быть безразличным. Но он промолчал, лишь слегка опустив взгляд, который до этого был направлен на нее.

Торжествуя, она решила довершить дело:

– Завтра утром я позвоню в полицию. Когда вы выйдете из тюрьмы, вам вряд ли захочется сюда возвращаться, даже если будет такая возможность.

– Вы закончили? – спросил Микс.

– Почти, – сказала Гвендолин. – Лишь повторюсь, что завтра утром я уведомлю о ваших действиях полицию.