Тринадцать шагов вниз

Колетт сама была моделью, только низшей лиги, но, выйдя за биржевого маклера, бросила свою карьеру. Однако с Нериссой они остались подругами. В тот раз Микс находился в тренажерной, или гардеробной (что одно и то же), и менял привод на беговой дорожке — вполне невинное занятие. О других занятиях речи не шло — в доме была кухарка, готовящая еду для Нериссы и Колетт.

Женщины вошли в спальню, чтобы полюбоваться обновками, приобретенными за астрономические суммы в бутике на Ноттинг-Хилл. До Микса донеслись шепот и хихиканье. Ему показалось, что Нерисса предостерегла Колетт, чтобы та не раздевалась, поскольку в соседней комнате мужчина.

Микс был уже неплохо знаком с причудами и вкусами Колетт и понимал, что ей наплевать, даже будь в соседней комнате пятьдесят мужчин и все глазели бы на нее через стеклянную дверь. Ей бы это понравилось. А ему понравилась скромность Нериссы. В наши дни такое попадается нечасто. До сих пор он видел ее только на фотографиях и рекламных щитах. Но ее голос был таким приятным, а смех таким серебристым, что он просто обязан был увидеть ее. И Микс сделал то, что и всегда, когда хотел поговорить с хозяйкой дома, — откашлялся и громко позвал:

— Вы здесь, миссис Гилберт-Бамберс?

В ответ он услышал хихиканье Колетт и, не теряя времени, вошел в спальню. Колетт была в алом бюстгальтере и стрингах, но перед Миксом она представала и в более откровенном виде. Но сейчас он остался равнодушен к ней — его вниманием завладела подруга Колетт. Это была самая красивая женщин из всех, что он когда-либо видел. Микс сразу понял, что у прекрасной женщины обязательно должны быть длинные черные волосы, большие золотистые глаза, кожа цвета капуччино и грация. К тому же вместо ожидаемой надменности он увидел тепло в ее глазах, а когда Нерисса улыбнулась и поздоровалась, Микс пропал.

После этого он собрал все ее фотографии, которые только мог найти. Он даже отыскал ее портрет на открытке в сувенирном магазине. Перед премьерой фильма он иногда по нескольку часов ждал у кинотеатра, чтобы увидеть, как она выходит из машины. И однажды он получил свою награду, заняв выгодную позицию в первом ряду фанатов. Выбравшись из машины, Нерисса накинула белое боа на прозрачную желтую блузку, увидела его — узнала? — и подарила ослепительную улыбку.

Он фантазировал, как они сидят в клубе за столиком, глядя друг другу в глаза. К ним подскакивает человек с фотоаппаратом, потом еще один. Нерисса улыбается фотографам, потом ему. Она шепчет: «Поцелуй меня», и он целует. Это лучшее свидание из всех, что у него были. А вспышки фотокамер и восторженные журналисты — просто неописуемо. На следующий день их поцелуй — во всех газетах. Он представил себе заголовки: «Нерисса и ее новый мужчина», «Нерисса дарит свой поцелуй и любовь», «Майкл Селлини — известный криминолог».

Вообще-то он ни разу не видел ее голой, хотя несколько раз караулил у дома на Кэмпден-Хилл, надеясь увидеть ее в окне. Колетт рассказала ему, где живет подруга, впрочем, довольно неохотно. Он спросил, есть ли у Нериссы дома спортивные тренажеры.

— Она ходит в тренажерный зал.

— В какой? — спросил он, нежно покусывая ее за шею так, как ей нравилось.

— Думаю, что в ближайший. А зачем тебе?

— Просто интересно, — ответил он.

Он обязан был вычислить ее, хотя это и попахивало слежкой — а он не хотел так поступать с Нериссой. Он лишь раз проследит за ней, а когда найдет тренажерный зал, то просто запишется туда. Он не слишком в форме, так почему бы ему не пойти в тренажерку? В ту, куда ходит она?

Микс работал в «Фитераме» девять лет, последний год — в Бирмингемском филиале. Приехав в Лондон, он принялся искать жилье и поначалу снял комнату в Тафнел-Парк. Хиллдроп-Кресчент, находившаяся неподалеку, тоже очаровала его. Никто не изменил названия улицы, хотя здесь жил доктор Криппен, убивший свою жену и засунувший расчлененный труп под пол. Микс ничего не читал про Криппена, его преступление было очень давним, совершенным еще до Первой мировой, и превратилось фактически в древнюю историю. А затем он увидел передачу о том, как ловят преступников при помощи радио, и узнал, что Криппен был первым, кого поймали таким способом. А также узнал, где тот жил. Микс восторгался тем, что у другого человека могло вызвать отвращение или просто оставить равнодушным. Увидев, что вместо дома преступника построили новое здание, он расстроился, и это предвещало горечь, которую он ощутил на Риллингтон-плейс.