Тринадцать свадеб

— Вы, наверное, фотограф.

Подпрыгиваю от неожиданности, когда сбоку появляется приходской священник. У молодого человека приятное, открытое лицо. Сразу же киваю, сглатывая подступившие слезы и не давая им воли.

— Да. Здравствуйте. Я Бронте.

Он протягивает ладонь и пожимает мне руку.

— Отец Филипп. Очень рад встрече с вами.

— Мы не будем путаться у вас под ногами, — начинаю я.

— Не беспокойтесь, — отвечает он. — Вы нужны жениху и невесте здесь, и меня все вполне устраивает.

— Спасибо.

— Вы играете? — спрашивает он, указывая на орган.

Киваю, закусив губу.

— На пианино?

— Нет, то есть да, — откашливаюсь я. — И на органе тоже. По крайней мере, когда-то играла.

— Очень интересно, — отмечает он. — В нынешние времена не так уж много людей выбирает игру на этом музыкальном инструменте.

— Мой отец был органистом.

— Правда? — Он восторженно улыбается и радостно восклицает:

— О, а вот и Николас, наш органист!

— Мне пора, — поспешно отвечаю и тороплюсь прочь, чувствуя, как меня провожает недоуменный взгляд священника.

Я не сделала снимков витражных окон, но теперь уже слишком поздно, потому что церемония начинается. Я спешу к паперти, и как раз в этот момент из машины вылезают три подружки невесты в длинных, струящихся до самой земли алых платьях. Торопливо оглядываюсь на священника: он беседует с женихом, улыбаясь, кивая ему и, безусловно, успокаивая Билли. Он кажется хорошим человеком. Священник наверняка подумал, что я совсем сумасшедшая. Не так уж далек он от истины.

Делаю глубокий вдох и чувствую запах сырости, пропитавший все вокруг. Когда-то я любила его. Вспоминаю, как страшно мне было на самой первой свадьбе в этом году, когда венчались Сьюзи и Майк. Сейчас все это видится в несколько фантастическом свете. Теперь мне нет дела до этого запаха — он хотя бы не пугает меня.

Когда-то давным-давно я любила бывать в церкви. Я обожала ее простор, прохладу, красоту — это было надежное убежище знойным австралийским летом, место для безмолвного размышления. Что бы ни происходило дома, я могла прийти в церковь и погрузиться в умиротворенность.

Я оборачиваюсь и вижу, что Эстер направляется в мою сторону. Она выглядит просто потрясающе в прелестном корсете без бретелек, усыпанном пайетками и жемчугом. Ее голову покрывает фата, и когда она поворачивается к мужчине, который стоит рядом и берет ее за руку, меня озаряет. Это же не ее отец — он слишком молодой. Быть может, ее брат? Ее отец умер? Поэтому она не хочет улыбаться?

Рейчел морщится, когда невеста проходит мимо.

— Ну, была не была, — взволнованно говорит она.

Я занимаю свое место, в то время как Николас начинает играть пресловутую композицию Вагнера.

Когда Эстер идет мимо, несколько раз щелкаю, но она не улыбается. Ловлю момент, когда Билли поворачивается и одобрительно кивает ей, и задаюсь вопросом, как же будет смотреться альбом Рейчел с такими поздравительными открытками, помещенными рядом. Скорее всего, у жениха и невесты эти фотографии станут одними из самых нелюбимых.

Эстер идет дальше, и в свете ламп стразы, разбросанные по кромке фаты, точно вспышки множества фотоаппаратов, красиво разгораются. Музыка стихает, священник начинает свою речь, а Эстер пятится от своего жениха.

— Эс, — в ужасе выговаривает Билли.

Даже отсюда, из самого конца, вижу, что она качает головой. В тихой мольбе он протягивает ей руку, и по залу прокатывается шепот.

— Я не могу, — едва слышно говорит она, поворачивается и бежит по проходу обратно, подхватив длинную юбку.

…………….

— Вот так жуть, да? — изумлению Локи нет предела. — Черт. Где этот несчастный паренек?

— Внизу, — отвечаю ему.

— В баре? — удивленно спрашивает он.

Киваю. Я только что рассказала Локи новость. Он отдыхал в своей комнате, видимо, читая журнал в постели, когда я постучалась. Он должен выступать на церемонии только через несколько часов.

— Что случилось?

Рассказываю ему об утренних приготовлениях, стараясь не обращать внимания, как сокращаются его бицепсы каждый раз, когда он задает вопрос. На нем надета только футболка с коротким рукавом, и загар Локи прочно держится с самого лета. Из всех людей, которых я знаю, у него самая горячая кровь.

— И что теперь? — спрашивает он, бросив сквозь стиснутые зубы пару бранных словечек в защиту брошенного жениха.

— Не знаю. Рейчел с Марией внизу.

— Пошли тогда, — говорит он, положив руку мне на талию и сразу же ее убрав. — Извини, — бормочет он, а я удивленно подпрыгиваю.

И что, теперь он считает, что должен извиняться за то, что прикоснулся ко мне? Отвратительно, что я подтолкнула его к такому поведению.

Бар этажом ниже битком набит гостями. Здесь собралась, наверное, пятая часть тех, кто присутствовал на венчании, в том числе и жених. Рейчел и Мария ждут у стойки.

— Что будете пить? — спрашивает Рейчел, когда мы подходим.

— Мы остаемся? — недоуменно отвечаю. Я почему-то решила, что мы возвращаемся в Лондон.

— Почему бы и нет. У нас забронированы номера. Билли с его семьей предложили присоединиться к ним, а мне после всего этого хочется выпить.

— Да, понимаю, — соглашаюсь я.