Тринадцать жертв (СИ)

— Да, в своё время я тоже был этим удивлён, и ведь, что занятно, их даже не надо заводить! Конечно, было предположение, что имеет место некая неисправность… Но и это оказалось неверным! Был случай, в замке на время остановился часовой мастер — его тоже застала непогода, дело обычное — и я попросил его осмотреть часы. Он не смог ничего обнаружить, все механизмы в полном порядке, — Мейлир покачал головой и постучал ногтём по стеклу, что защищало циферблат. — Мы даже пытались сдвинуть стрелки вручную. Хочу заметить, идея была дурная — чуть не остались без пальцев. И вот, похоже, именно из-за этих часов Мейнир иногда на вопрос о времени отвечает, что час. Ведь они показывают час в любом случае. Хотя сама она сказала, что не знает, почему так говорит.

Мейнир, которая сама не понимала, почему что-то говорит — это было странно, но она и сама была не от мира сего. Однако также сестёр заинтересовали часы, которые исправны, но не идут. С позволения Мейлира они решили повнимательнее их осмотреть, хотя понимали, что вряд ли это что-то даст. Но ведь любопытно! Судя по корпусу, с часами обращались очень бережно, регулярно протирая, натирая и просто проявляя аккуратность.

Ровно до этого момента. Неизвестно, как так вышло, но ноготь Ирмелин застрял в стыке между боковой стенкой часов и углублением в ней. Попытки вытащить его так, чтобы ноготь не оказался выдран с мясом, привели к тому, что дощечка из того самого углубления выпала. Ойкнув, и нагнувшись за ней, Ирма обнаружила, что на внутренней стороне выжжены какие-то надписи. Разобрать их было сложно, то ли из-за почерка, то ли из-за того, что кто-то плохо выжигал, а, возможно, причина была сразу и в том, и в другом.

Камилла, заметив замешательство сестры, заглянула через плечо, несколько раз нетерпеливо спросив, что же там. Мейлир, подойдя с другой стороны, тоже попытался разобрать написанное. Записка была похожа на неумело составленное стихотворение, смысл которого уловить не удавалось, ровно как и понять, почему оно было спрятан в часах.

В час начало положили, В два пошёл отсчёт. Три, четыре — не дожили, Пять, шесть, семь — грядёт. Восемь с честью погубили, Девять — вслед уйдёт. Десять жизнь не пожалеет, Одиннадцать — счёт ведёт. С двенадцатью последний светОтсюда же уйдёт, И вместе с тем историяКонец свой обретёт.

Переписав эти строки, Камилла ещё раз посмотрела на них и покачала головой. Было ясно, что здесь говорится о смертях, которые почему-то соотносились со временем. Точнее, о времени говорилось сначала, а потом часы, судя по всему, уже обозначали людей. Если предположить, что первые два часа — это жертвы, а остальные — хранители… Это, в принципе, было разумно. Но почему именно эти часы? Кто оставил записку? И почему сейчас стрелки показывают час? К тому же, неизвестно, не истёк ли у этих строк срок годности? Если, конечно, можно так сказать. Возможно, что это и вовсе описание того, что уже произошло.

Правда, относительно составителя строк можно было сделать некоторые предположения. Вероятнее всего, что это была девушка (либо аристократ на подобии Мейлира). Не очень хорошо выжигая, она всё равно пыталась делать всякого рода закорючки и петельки. Писала она не спеша, так как буквы были достаточно глубокими, а в конце стояла вычурная подпись, разобрать которую, к сожалению, не получалось.

Пока Камилла размышляла над сказанным в записке и над самой запиской, Ирмелин и Мейлир внимательно рассматривали корпус — вдруг там что-то ещё спрятано? Увы, все остальные части корпуса держались крепко, а специально ломать часы никто не собирался. Раритет и всё такое, хотя и непонятно, перед какими ценителями этой древностью хвастать. В замке же действительно оценить старину вещей мог, кажется, только Мейлир, остальные смотрели на всё гораздо проще, если им вообще было дело до этого. Так однажды Фрейя сбросила тушу убитого животного прямо на сушившееся во дворе причудливо вышитое покрывало, на нём же начав её разделывать. Сюзанна, чьей способностью было умение успокаивать пением, потом полчаса приводила Мейлира в более-менее адекватное состояние, а Фрейя так и не поняла, почему он взбесился.

Как говорится, вспомнишь солнце, вот и… Вот и в комнату ввалилась Фрейя, с ноги открывшая дверь; непонятно, как та осталась цела и не слетела с петель. Осмотрев присутствующих, она щёлкнула пальцами и указала сначала на Мейнир, а потом на Ирмелин.

— Вот, вас я и искала. Сью, короче, звала. Помочь просила, с уборкой там и тыры-пыры… Ну, вы и сами всё знаете!

Фрейя хохотнула, развела руками и уже хотела покинуть комнату, как её окликнул недовольно постукивавший тростью Мейлир: