Тринадцатая

— Откуда ты знаешь? — шепчет Двенадцатая. — Они убили Шестую.

— Ты ни черта об этом не знаешь, — отвечаю я тихо, хотя на самом деле не верю, что с Шестой все в порядке.

Двенадцатая смотрит на меня, затем опускает глаза в пол.

— Единственный наш шанс здесь, — шепчет она так тихо, что я едва могу расслышать, — это делать все, как нам велят. Если мы ведем себя плохо, мы проводим время тут, внизу. И мы никогда не получим возможности освободиться.

Она права. Теперь ясно, почему она говорит так тихо - камеры могут нас заметить. Я кивнула, подавая ей знак, что все поняла и согласна. Если мы будем проводить все своё время здесь, то никогда не найдем выхода. Верный способ бежать - это вести себя должным образом и по-настоящему вписаться в окружающую среду. Стыд все нарастает во мне, заставив полыхать щеки. Я была так невнимательна и вообще не должна была делать этого, но отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Дверь скрипит, и мой взгляд моментально фокусируется на ней. Свет вдруг гаснет, и по мне проходится дрожь от внезапного холода, воцарившегося в комнате. Я слышу шаги и щелчок закрывающейся двери, и вот мы находимся в полной тишине. Наклоняю голову, пытаясь услышать хоть что-то, но некоторое время не слышу ни единого звука. И в этот момент ощущаю чье-то присутствие возле себя, будто кто-то присел на колени передо мной. Я даже протягиваю голову ближе, чтобы почувствовать что-либо ещё.

— Ваше наказание будет совершено в присутствии Мастера, — произносит охранник.

Мою кожу пронзают иглы.

Он здесь.

Он снова спокойно сидит перед нами, ничего не предпринимая. Злость нарастает во мне, даже при том, что мне нужно её подавить.

— Почему ты ничего не предпримешь? — рявкаю я. — Почему ты молчишь?

Я грохочу цепями, злясь на себя за то, что взбунтовалась, и злясь на него за то, что он ведет себя так... так полоумно.

Внезапно мою щеку задевает палец, и я отдергиваю лицо, почти зашипев от этого контакта. Другая рука появляется и удерживает мою голову неподвижной, пока палец продолжает поглаживающие движения по моей щеке. По коже бегут мурашки, и я крепче сжимаю челюсти, желая сбросить касающуюся меня руку с лица и ударить его, но не могу.

— Au răbdare, красавица. Răbdarea este puterea sufletului, — мурлычет он.

— Говори по-английски! — кричу я. — Твои фокусы на мне не сработают!

Когда он обращается ко мне на английском, все мое тело слабеет и тает. Его голос хрипловат, слышится выраженный акцент. И он... завораживающий и до тошноты красивый.

— Я сказал, прояви терпение, красавица. Терпение — это сила души. Я здесь не для того, чтобы играться с тобой или обманывать.

— Тогда что тебе нужно от меня? — я почти хнычу.

— Твое доверие, — произносит он, прежде чем убрать руки от моего лица, и я слышу, что он уходит.

— Ты никогда не получишь его, — кричу я ему, затем охранники подходят и срывают с меня наручники.

— Девушки, — говорит он, игнорируя меня. Когда он разговаривает, его голос спокоен, даже умиротворен. — Я разочарован в вас. Думаете, я действительно хочу вас наказывать? Думаете, я действительно хочу сделать вам больно? Я пытаюсь заботиться о вас. Я пытаюсь научить вас быть лучшими людьми. Меня беспокоит то, что я должен прибегнуть к этому в первый же день.

Затем я слышу, как он даёт указания и, когда продолжает говорить, я догадываюсь, что он обращается к охранникам.

— Десять ударов плетью для нее, пять для девочек в группе.

Все мое тело напрягается:

— Нет! — кричу я. — Нет, это не их вина.

— Есть правила, которые были донесены до вас вполне ясно, Тринадцатая, — Мастер Уильям говорит это теплым, шелковистым тоном. — Я - человек слова. Я выполняю свои обещания и свои угрозы. Вам было сказано, что если одна из вас допускает ошибку, страдают все в группе.

— Ты монстр, —плачу я. — Мы просто девушки.

Он приближается; я могу почувствовать его присутствие. Охранник держит меня, и я не могу двигаться.

— Вы можете быть девушками, но вы также и люди. Последствия есть у каждого действия. Если вы не хотите этих последствий, то не делайте ошибок. Все, что я здесь делаю, так это преподаю вам уроки.

— Делая нам больно?! — кричу я.

— Нет, — просто отвечает он. — Обучая вас быть хорошими людьми.

Я слышу удаляющийся голос. Мое сердце колотится. Я не хочу, чтобы других девушек били. Третья снова начинает рыдать. Это сломает ее. Я должна остановить это: не могу допустить, чтобы их били из-за моего поведения.

— Я приму наказание и за них, — ляпнула я, прежде, чем успела остановить себя.

— Прошу прощения? — говорит Мастер Уильям.

— Вы слышали меня. Я совершила ошибку. Она моя. Они не сделали ничего плохого, поэтому дайте мне принять их наказания.

Наступил долгий момент молчания, затем он заговорил снова. Если я не ошибаюсь, то слышу намек гордости в голосе.

— Очень хорошо. Она получит двадцать ударов плетью, но все они останутся здесь в течение двадцати четырех часов без еды.