Тринадцатая Ева

– А особняк так построен, что из кухни на первом этаже можно пройти, например, в столовую. А если свернуть в другую сторону, то можно легко выйти в оранжерею. Я и увидела хозяина, а он меня – нет, потому что он стоял перед небольшим столиком, который был скрыт кустами магнолий. А на столике перед ним возвышался поднос с высоким бокалом – такой всегда подавался Евгении Александровне. И хозяин производил над бокалом манипуляции… Сначала я не поняла, что он делает, а потом увидела, как он из капсулы, что была у него в руке, высыпал туда розоватый порошок. И тщательно сок размешал. И понес его потом в столовую, где завтракала Евгения Александровна. И она выпила этот сок…

– Почему вы не вмешались? – заявил сурово Чегодаев. – Надо было вырвать у него сок! Помешать отдать жене!

Нина Егоровна беспомощно взглянула на него и сказала:

– Но, понимаете, тогда бы меня немедленно уволили! И вообще я представить себе не могла, что он… что хозяин подсыпает хозяйке что-то вредное. Решила, что это были витамины…

Нет, это были определенно не витамины… Это была гадость, которая вызывала у Евы видения и заставила ее поверить в то, что она является убийцей!

– Тем более что с хозяйкой ничего не случилось. Однако с той поры я стала внимательнее наблюдать за ней. И за ним тоже. Евгения Александровна изменилась… Понимаете, очень сильно изменилась. Она большую часть времени проводила у себя в апартаментах. Конечно, ездила и в Москву, потому что у нее почти каждый день там были встречи назначены. Ну, портной, косметолог, ювелир и так далее… Но было видно, что ей это удовольствия не доставляет. И что ее что-то угнетает. И что она страдает…

Нина Егоровна вздохнула и произнесла:

– Я как-то даже попыталась с ней насчет этого завести разговор. Она же только взглянула на меня своими огромными зелеными глазищами, в которых застыли слезы, и сказала, что все в порядке. Потом обняла, прижала к себе и добавила, что все будет в порядке. И сказала, что я должна беречь себя! О, уверяю вас, она боялась, ужасно боялась!

Конечно, Ева боялась! Он бы на ее месте тоже боялся. Потому что несчастная поняла, что является заложницей ужасно богатого, полностью свихнувшегося типа.

– Понимаете, мне было так ее жаль и хотелось помочь. Поэтому я и решила, что следует вести наблюдение за хозяином. Мне сразу показалось странным, что он теперь всегда остается на завтрак с женой. Раньше ведь он поднимался ни свет ни заря и велел везти себя в Москву, в свой центральный офис. А теперь дожидался, пока жена не встанет. И каждый раз подавал ей свежевыжатый сок!

Доктор закрыл на мгновение глаза. Конечно, подавал, потому что ему надо было успеть подмешать с утра в сок психотропную гадость. И убедиться в том, что жена приняла ее.

– Причем сок-то он выжимал не сам, это делала одна из наших поварих. И как-то случилось, что, когда сок был почти готов, ему кто-то позвонил на мобильный. Что-то по поводу какого-то важного контракта. Герман Мстиславович вышел в оранжерею, чтобы отдать распоряжения, а сок остался на кухне. Ну, Леночка, младшая повариха, – взяла и отнесла сок в столовую, где завтракала Евгения Александровна. И когда хозяин вернулся, хозяйка сок уже пила. Так вы не представляете, что там было! Он взбесился! Нет, с женой он вел себя нормально, хотя было видно, что еле сдерживается. А потом влетел на кухню, желая узнать, кто подал сок без его разрешения. И несчастную Леночку тотчас на месте рассчитали!

Естественно, что Юнгштедт вышел из себя, когда убедился, что жена выпила сок без примеси всякой химической гадости. Конечно, он никому доверить это не мог, поэтому пришлось самому оставаться с утра дома, чтобы проследить, что жена приняла очередную порцию.

– К тому времени у меня ведь уже были определенные подозрения… И я заметила, как он пытался убедить жену выпить еще один бокал сока, но Евгения Александровна не хотела. Он даже начала кричать, но потом быстро взял себя в руки и сказал, что хочет поговорить с ней. И что им надо сделать это с глазу на глаз, в Малахитовой гостиной. И велел приготовить для них кофе и принести его туда…

Ну да, не удалось добавить в сок, добавил в кофе. Поэтому и затеял разговор – исключительно для того, чтобы снова подсыпать жене фармацевтическую гадость.

– Я не хотела влезать в чужие дела, но ведь пришлось… Потому что у меня к тому времени оформились кое-какие подозрения… Ну и я позволила себе как-то днем, когда хозяин уехал в Москву, наведаться в его кабинет…

Марина хмыкнула, а доктор в волнении произнес:

– Вы устроили там обыск? Что-то нашли?

Нина Егоровна смутилась, было заметно, что слово «обыск» ей было неприятно. Даже подозревая хозяина в чем-то нечестном, она оставалась вышколенной прислугой.