Тринадцатая гостья

— Все. Хватит. Я больше не могу! Что было, то было. Ты говоришь, что специально пригласила меня, чтобы попросить у меня прощения? Чтобы покаяться? Так вот. Я тебя не прощу! Никогда! И знаешь почему? Да потому, что я любила Тони, а ты убила мою любовь, понимаешь?! И это значит, что любви вовсе и нет! Мои родители тоже думали, что они любят меня, а когда я попала в историю, не смогли удержаться от упреков и вместо того, чтобы воспринимать меня как жертву, выставили жертвой себя. Тони, получается, тоже никогда не любил меня, а лишь разыгрывал передо мной влюбленного парня, причем за деньги! И опустил меня на самое дно, чуть не погубил меня, едва не уничтожил — и тоже за деньги. И ты, получается, моя сестра? Ты тоже никогда не любила меня! Больше того, ты ненавидела меня за то, что я вообще есть на свете и что наш отец любит меня, а не тебя. А тебя он просто забыл! Вот и получается, что меня любил только один человек. Очень любил, а я никогда не обращала на него внимания. Некрасивый полноватый мальчик с восторженным взглядом, очень нежный. Вот если бы я осталась с ним, поверила бы в него и постаралась взглянуть на него не просто как на скучного «ботаника», а как на мужчину, я была бы сейчас счастлива! А ведь он был симпатичным…

Соня с опухшим от слез лицом сидела передо мной и икала. Думаю, что и слова-то у нее иссякли. Все, что хотела, она мне уже рассказала.

— А зачем ты садовника убила? — вдруг вспомнила я пьяницу Уве.

— Он сам замерз, — произнесла, не разжимая челюстей, Соня, словно не Уве, а она сама замерзла в морозильной камере. — У меня от нервов рот не разжимается…

— Знаешь, а ведь я не хочу тебя больше видеть. Никогда. И решения своего я не изменю!

— Да, я так и думала, — вздохнула с нервным всхлипом Соня. — Так мне и надо. Но я виновата перед тобой, и позволь мне перед тем, как мы расстанемся, все же помочь тебе. Подпиши эти несчастные документы, оставь их мне! Я дам тебе денег, помогу подыскать квартиру, помогу и с работой. А с этим Германом я не советую тебе общаться… Не надо, чтобы ты виделась с человеком, который о тебе так много знает. Поверь мне, ваше общение ни к чему хорошему не приведет.

— А это уже не твое дело.

Я с трудом поднялась с дивана. Сказать, что я чувствовала полное опустошение — это не сказать ничего. Мне казалось, что я легла на диван молоденькой девушкой, а поднялась старой больной старухой.

— Так ты подпишешь документы? Ну нельзя же, чтобы тебя арестовали из-за такой глупости. Мы с Эрвином так старались!

— А я ведь думала, что ты с приветом, — призналась я, понимая, что и в этом признании уже нет никакого смысла.

Соня протянула мне коричневый конверт:

— Вот, возьми. Это деньги. На первое время. А завтра, если ты все же найдешь в себе силы побыть еще немного в моем обществе, мы пойдем в банк, где ты откроешь счет, и я лично переведу тебе пятьдесят тысяч евро. Может быть, после этого ты простишь меня. Не отказывайся.

Я с трудом дошла до двери, и меня стошнило едкой горечью. Я чувствовала, как здоровье медленно покидает меня. Смерть Тони — это было одно чувство. А его предательство — другое. Я физически не могла его перенести.

— Послушай. Мне надо срочно позвонить. Это очень важно. Мне кажется, что у меня что-то со здоровьем. Ты не могла бы мне дать телефон и оставить одну? Я позвоню родителям, — призналась я, с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. — Чтобы в случае, если со мной что-то случится, они знали, где меня искать.

— Тебе что, так плохо? Может, вызвать врача?

— Говорю же, мне надо позвонить!

Я достала из кармана записную книжку, которую открывала в последний раз целую жизнь назад, нашла нужный номер и позвонила. Знаками я показала Соне, чтобы она вышла из комнаты. Не хотела, чтобы мой визит в прошлое происходил на глазах свидетеля.

Резкие длинные гудки действовали мне на нервы. Я даже не знала, что скажу этому человеку… просто понятия не имела. Но мне хотелось убедиться в том, что меня по-прежнему любят и всегда придут мне на помощь.

И вот, наконец, трубку сняли.

— Алло? — произнесла я осипшим от волнения голосом. — Фима, это ты?

— Он умер, — ответил мне незнакомый женский голос. — Его убили.

…Когда я очнулась, в доме было полно людей. Я не сразу поняла, где я: в какой стране, в каком городе?.. Даже декорации дома, в котором я провела последние дни, не произвела на меня особого впечатления. И только Германа, сидевшего на краешке постели, я восприняла как близкого и родного человека. Хоть бы он не совершил по отношению ко мне подлости…

— Что случилось? Где Соня? И кто все эти люди?

— Начнем с того, что ты потеряла сознание. Соня вызвала доктора, и он сделал тебе укол, после которого ты проспала почти десять часов.

— А где был ты?

— Я никуда не уезжал и все то время, что ты разговаривала с Соней, сидел в своей машине за воротами дома. Я видел, как приехал доктор, и прошел вместе с ним сюда. Я очень боялся за тебя!

— Так кто все эти люди?