Тринадцатая Мара

Оставленная на чай крупная купюра под блюдцем, пустая чашка, мое сожаление по поводу его ухода. А после под купюрой нашлась записка: «Я тебе позвоню».

И да, он позвонил.

До сих пор не знаю, почему меня ничего в стремительном развитии отношений не смутило. Первый звонок, первое свидание, правильные фразы на нем, вторая встреча, третья, пятая. Я полагала, что встретила «того самого», потому сама желала этого. И, конечно же, все шло идеально, а как иначе? Ни единой мысли о подвохе, ни тени сомнения. Я просто отдавалась чувствам, он тоже. И он меня по-своему любил, ведь нелюбовь я бы ощутила кожей. Но любил как бомбу, которая вскоре должна рвануть и принести Мэйсону победу. Он гладил меня осторожно, с нежностью, с заботой, как гладят бок ядерной боеголовки. Он наслаждался каждой проведенной со мной минутой, потому что я являлась ключевым звеном цепи его счастливых событий.

Хорош в постели, хорош в ухаживаниях, заботлив. Безупречен – я парила. Нет, наверное, что-то интуитивно напрягало меня тогда, скребло в затылке, но я отбрасывала шепот интуиции, полагала, что тревожусь так же, как тревожится любая будущая невеста, отыскав идеального жениха. Я желала нравиться.

Моя квартира на втором этаже, балкон выходит на тихую, почти непроездную дорогу. На освещенной мягким светом торшера кухне я заваривала чай. Меня ждали плед, удобное кресло, минуты тишины, воспоминаний. В заварке – лепестки лугового цветка, хвойные спиральки, можжевеловые семечки. Вдыхая такой, ощущаешь себя на таежной поляне.

Кресло приняло мой зад со всей любовью; за окном качались деревья.

Томас…

Я планировала наше с ним будущее, он планировал свое без меня.

Когда случилось то, что бахнуло, как гром среди ясного неба, когда вдруг пропала Кьяра, я почему-то побежала сразу нему, к Тому. Привыкла полагаться на «сильное плечо», забыв, что являюсь им сама, попросила помочь разыскать подругу.

«У тебя ведь деньги, связи, возможности…»

Томас с готовностью хмурил брови, кивал: конечно, он бросит все силы, сейчас же позвонит начальнику безопасности. Все развивалось так, как ему тогда было нужно.

Почти неделя бесполезных поисков – в те дни я плохо спала по ночам, меня терзали плохие предчувствия, мутные видения. Я сделалась крайне нестабильной в настроении, моя обшивка трещала по швам.

И до сих пор помнилось утро в его офисе, когда он вызвал меня телефонным звонком. Когда взял за плечи и непривычно напряженный произнес:

– Я знаю, кто ее похитил. Кто пытал…

Меня схлопнуло уже на этих словах.

– Я его нашел…

Прозвучало имя. Незнакомое мне, мужское. А после палец указал на офисное здание, видимое из окна кабинета на верхнем этаже.

– Он работает тут. Он держал её в подвале…

Я даже не пыталась разобраться – правда или ложь. Как радиация сносит стальные двери, так мой гнев впервые выбил внутренние заклепки стремительно. Не успела сработать даже сигнализация. То, что вырвалось из меня на свободу, напоминало расходящийся в сторону невидимый напалм – очень прицельный, мегамощный. Задрожали стекла, задрожал даже пол, затрясся стаканчик с канцелярскими принадлежностями на столе. И вышел за пределы стен.

Так срабатывает взрыв. С той лишь разницей, что воронка уничтожает все по диаметру – моя же сила сотрясла фундамент указанного здания, где, как я полагала, пытали Кьяру…

Я пыталась удержать ненависть, я пыталась вернуть дверь на место. Но офис по ту сторону улицы начал оседать, как картонный. Трещины по стене, поломанные балки, ставшая вдруг трухлявой арматура. Хорошо, что я не задела соседние, хорошо, что прицельно. Если теперь я вообще могла использовать слово «хорошо».

Я держалась за виски, чтобы не завизжать от ужаса, страха и ярости. То, что случилось, было плохо, я сделала многократно хуже и не могла обернуть процесс вспять. Там внутри на моих глазах гибли люди, а я, белая лицом, пыталась содрать с собственных щек кожу. Шок, ужас, онемение… Лишь Томас смотрел на происходящее со странным затаенным восторгом – так малыш впервые наблюдает взлет ракеты в космос. Или слушает рвущий перепонки фейерверк.

Восемнадцать человек. Погибло всего восемнадцать, потому что был выходной. Случись рабочий день – и жертвы исчислялись бы сотнями.

Я помню, как бежала прочь из его офиса, неспособная даже понять, что делаю, зачем, куда…

Минуты, часы и дни после слились для меня в сплошное дерьмо из отчаянного стыда, ужаса, вины и желания сдохнуть.

Я отыскала его через три дня, когда сумела начать ходить, не шатаясь. Мэйсона. Вечером, в клубе. Окруженный незнакомыми девицами, он был весел, он был пьян, он был счастлив. Недобро счастлив, зло счастлив, если существует такое понятие.

– Что ты… празднуешь?

«Как ты смеешь?»

– Ну как же… – Он даже не стеснялся собственных чувств. – Мой враг погиб в том здании. Я два года не мог к нему подобраться: охрана и все такое. Теперь у меня нет конкурентов, Мариза, представляешь?