Тринадцатая ночь

Перун нахлестывал тяжело нагруженную лошадь, а мы, спрыгнув с телеги, подталкивали ее, чтобы увеличить скорость. Вернувшись, мы обнаружили, что голова дьявола еще вовсю полыхает. Все декорации были охвачены греческим огнем. Мы взялись за лопаты и начали засыпать пламя песком.

Перун трудился рядом со мной, чертовски ловко орудуя лопатой.

— Откуда вам, купцу, знать о греческом огне? — крикнул он, когда мы все засыпали.

— Однажды в Алеппо мне довелось увидеть, как действует эта зажигательная смесь, когда там отражали нападение корсарских кораблей, — ответил я. — Ее швыряли с портовых башен. Корабли загорались как солома, несмотря на то что на море бушевал шторм. В живых там никого не осталось. Столь редкое зрелище трудно забыть.

— Вот именно, такое не часто увидишь! — рявкнул он. — Что бы вы там ни говорили, но на купца вы совершенно не похожи!

— Я хочу помочь вашему городу, — возразил я.

К нам подбежал епископ, все еще украшенный фальшивой бородкой. Он схватил Перуна за руку. Капитан развернулся и оттолкнул его, поначалу не узнав в таком обличье. Потом он признал епископа и начал извиняться.

— Собор! — простонал епископ. — Спасите собор!

Занавес, изображавший рай, оторвался от креплений и, полыхая, грозно парил в воздухе, словно ангел мести. Он опустился на леса, пристроенные к фасаду собора. Снег не выпадал уже со дня святого Стефана, и поэтому перекрытия лесов и холсты давно пересохли. Они быстро задымились и вспыхнули.

Перун обернулся ко мне.

— Раз уж вы хотите помочь нашему городу, то следуйте за мной, — с какой-то горькой усмешкой сказал он.

Вытащив меч, капитан побежал к лесам и начал забираться на них, не обращая внимания на разгорающееся пламя.

И я, как дурак, бросился за ним.

— Надеюсь, вы не боитесь высоты, — проревел он. — Нам придется забраться на самый верх и обрубить холсты. Если повезет, мы спасем эту громадину.

Я полез следом за ним. Высота-то меня не беспокоила. Но пламя ползло за мной по пятам.

Забравшись на самый верх, Перун начал рубить узлы, крепящие полотнища к лесам. Добежав до другого конца фасада, я занялся тем же. Когда мы встретились посередине, верхний ряд полотнищ уже слетел на землю, и двое стражников оттаскивали их подальше от ступеней. Нам предстояло пройтись еще по пяти этажам, а средний ряд уже был объят огнем.

— Пошевеливайтесь, — приказал капитан, но меня не нужно было подгонять.

Ухватившись за поперечную балку, я спрыгнул на следующий уровень. Рубить узлы оказалось трудно, это отнимало много времени, поэтому я стал просто рассекать полотнища рядом с местами креплений. Не зря все-таки мне пришлось таскать этот меч, подумал я. Задыхаясь от дыма, я быстро обмотал лицо шарфом, чтобы выиграть дополнительное время. Второй ряд рухнул на землю. Несмотря на мороз, я вспотел, как в пекарне.

Мы спустились на следующий, уже загоревшийся уровень лесов. До земли было еще метров десять. Я разглядел за городскими стенами очертания «Элефанта» и дальних причалов.

— Как же мы спустимся, если они сгорят? — крикнул я Перуну, пока мы пробирались к середине.

— Думаю, мгновенно, — ответил он. — Бегите, если хотите!

Не знаю, что вдруг на меня нашло, но я набросился на эти полотнища с яростью, подобной которой не испытывал уже много лет. Никакой пощады этим вражеским проискам! Языки пламени подбирались к моим сапогам, так что либо я одолею их, либо стану обуглившейся закуской для ворон. Ногам становилось все жарче. Глянув вниз, я заметил, что пламя достигло дощатого настила подо мной и он начал дымиться. Из дыма показалась рука Перуна и схватила меня железной хваткой. Он отволок меня на безопасный пока участок.

— На холсты уже нет времени, — решил он. — Давайте рубить сами леса. Когда доберетесь до конца, прыгайте вниз.

Я набросился на веревки, которыми деревянная конструкция крепилась к фасаду собора, а капитан орудовал в дыму и пламени на другом конце, с легкостью расправляясь с тонкими перекладинами. Покончив с последним креплением, я соскользнул по ближайшей стойке вниз на ступени. Когда Перун тоже спрыгнул на ступени, я крикнул стражникам, чтобы они зацепили леса баграми, а сам начал подталкивать их с другой стороны. Покачнувшаяся махина начала медленно заваливаться и наконец рухнула горящей грудой рядом со ступенями, придавив одного из стражников. Его мучительные вопли терзали наш слух, пока товарищам не удалось освободить его из-под горящих обломков. Незащищенное лицо бедняги сильно обгорело.

О господи, подумал я. Ради спасения храма мы только что рисковали жизнью.

Епископ стоял на безопасном расстоянии и, проливая слезы, взирал на место своего будущего могущества. Я оглянулся, чтобы оценить, насколько пострадал фасад. Могло быть и хуже. Кое-где слегка почернел мрамор, и от жара потрескался строительный раствор.

— Ужасно, просто ужасно, — стонал епископ.

Я посмотрел на него, потом на обгоревшего стражника, которого уже уносили приятели, и оставил епископские стенания без внимания.