Тринадцатая реальность (СИ)

Когда он закончил, оба вышли в безлюдный коридор и пробежались до нужной лестницы. Дальше просто быстро шли в ту часть дворца, где был кабинет императора. Время было выбрано идеально: в десять утра Алексей Николаевич обычно работал у себя в кабинете, а в коридорах дворца почти никого не было. «Сантехники» встретили только двух куда‑то спешащих слуг, не обративших на них никакого внимания. У дверей в приемную стоял караул из двух дворцовых гренадеров, которые не успели отреагировать на действия идущих по коридору мужчин. Они получили по одной отравленной игле в лицо и молча упали на застеленный ковровой дорожкой пол. Один из убийц с духовой трубкой вошел в приемную, а второй сразу же вслед за ним потащил туда же одного из гренадеров. В большой приемной находился один адъютант, который сейчас лежал у своего письменного стола и судорожно скреб руками пол. Бросив гренадера, убийца поспешно выбежал за вторым. Все это заняло всего секунд десять, и за это время в коридоре никто не появился. Когда высокий затащил второе тело, низкий достал из‑за пояса револьвер, рывком открыл дверь в кабинет и бросился к столу с сидевшим за ним императором. Закрытая им дверь приглушила выстрелы, которые в коридоре вообще не были слышны.

— Кончил? — спросил высокий вернувшегося напарника.

— Мог бы и не спрашивать, — ответил тот, перезаряжая револьвер. — Разделяемся. На мне его жена, а ты займешься щенками. Уходим порознь.

С детьми все прошло быстро и без сложностей. Детские комнаты не охранялись, а сами дети пришли в них после завтрака и потом никуда не отлучались. Обе великие княжны сидели на кровати в комнате младшей и смотрели книгу. Они с удивлением посмотрели на вошедшего в комнату мужчину и получили каждая по игле. Цесаревич, которому исполнилось тринадцать лет, был самым старшим из детей императора. Он успел понять, что от ворвавшегося в его комнату мужчины ничего хорошего ждать нельзя, но смог только уклониться от первой иглы.

С императрицей вышло хуже: в ее комнатах никого не было. Чертыхнувшись про себя, низкий вспомнил инструкцию и поспешил к комнатам фрейлин. На этот раз ему встретились не одни слуги, кто‑то даже хотел заговорить, но он эту попытку проигнорировал. Отсчитав нужную дверь, он ее распахнул и довольно улыбнулся. Его не обманули, и императрица была в комнате фрейлины, с которой была дружна. За эту дружбу девушке пришлось заплатить жизнью. Дело было сделано, и нужно было уходить, но убийцы уже растратили все отпущенное им везение. Кто‑то обнаружил отсутствие караула, заглянул в приемную и поднял тревогу. Добраться до комнаты, в которой для них были сложены нужные для ухода вещи, не получилось. В конце коридора появились гренадеры в их расшитых красным и желтым мундирах, а позади послышался топот ног и чей‑то властный голос приказал бросить оружие и сдаваться. На первом этаже захлопали выстрелы, видимо, напарнику тоже не повезло. Ничего, главное дело в своей жизни они уже сделали. Достав револьвер, он успел два раза выстрелить в гренадеров. Второй раз на спусковой крючок нажал палец уже мертвого человека.

Было еще только третье декабря, а нас уже завалило снегом. Второй день за окнами мела пурга. Смотреть на бешено летящий и кружащийся снег можно часами при условии, что ты сидишь дома и смотришь в окно. Пребывание по другую сторону оконного стекла не вызывало никакого удовольствия. Вчера еще было терпимо, а сегодня к снегу и ветру добавился сильный мороз. Я позвонил Владимиру и сказал, что сегодня не приду. Если сильно нужно, пусть приходят за моей работой сами.

— С ума сошел? — спросил я ввалившегося к нам полчаса спустя Вадима. — Ты похож на снеговика. Я не думал, что кого‑то из вас принесет, иначе пришел бы сам!

Вот уже месяц, как я с Владимиром и Вадимом в личном общении перешел на ты. Приятелей было много, но их я уже мог назвать друзьями. А теперь получилось так, что я выгнал Вадима в непогоду вместо себя.

— Ничего страшного, — ответил он. — Для меня, в отличие от тебя, такая погода привычна. И у меня в твоей работе личный интерес, поэтому не терзайся угрызениями совести, а давай сюда бумаги! Во что это ты вырядился?

— Японская одежда для борьбы, — ответил я. — Называется кимоно.

— И твоя жена такое надевает? — не поверил он.

— Моя жена надевает то, что нравится мне, — нравоучительно сказал я. — Ты будешь раздеваться или сразу уйдешь?

— Давай бумаги, — повторил он. — Меня с ними ждут. Если приглашаешь, прибегу вечером.

Я сходил за папкой, отдал ее Вадиму и вернулся в гостиную, где меня ждала жена.

— Не мог быстрее? — недовольно спросила она. — То сам подгонял, а теперь сам же и расхолаживаешь!