Тринадцатая реальность

То, что приятель был сыном императора, не сказывалось на нашем общении. Он сам две недели назад предложил перейти на ты, а я не стал отказываться. Олег был старше меня на год, но мне казался мальчишкой. Искренний и импульсивный, он с трудом сдерживался и о многом рассуждал с юношеским максимализмом. Отец настоял на его приезде в Москву, а приятели остались в Питере. Скоро кое-кто должен был переехать сюда, а пока приходилось довольствоваться мной и тремя офицерами охраны, с которыми он время от времени играл в карты. Ко мне Олег прикипел из-за песен, которые приходилось петь при каждой встрече, двух вышедших книг и моей жены, в которую безнадёжно влюбился. Как ни странно, он продолжал дружески ко мне относиться и при этом не скрывал своих чувств к Вере.

— Плохо быть сыном императора! — сказал он, бросив на диван гитару. — Бери, сейчас чего-нибудь сыграешь, только повеселей, а то я сдохну от тоски! Ты счастливый человек! Влюбился и женился на купеческой дочери, хотя она тебе совсем не ровня. Как уломал отца?

— Откуда узнал? — поинтересовался я.

— Вера сама сказала, — ответил Олег. — Вчера меня пожалела. Сказала, что мне не нужно маяться дурью. Даже если бы не было тебя, она мне не пара. Бывшая купеческая дочь… Сказала правду: хоть она сейчас и княгиня, но купеческие корни никуда не делись. Это для тебя не имеет значения, а в моём случае быстро докопались бы, поэтому отец никогда не дал бы согласия на такой брак. И у его либерализма есть границы. Ладно, я ещё могу найти девушку с хорошей родословной, похожую на твою Веру, а жену для брата отец подберёт сам. Скорее всего, ею станет одна из двух немецких принцесс. По возрасту обе подходят. Видел я их. Фигурки вроде ничего, но лица… То сами такое осуждали, а теперь…

— А теперь поменялась ситуация, — сказал я. — Мне отец тоже ставил препоны. Честь рода и всё такое! Я его уломал, когда сказал, что уйду из семьи. Он приказал привести Веру на смотрины, а после уже сам в ней души не чаял.

— Как я его понимаю! — сказал Олег. — Она не пришла из-за меня?

— Из-за тебя или из-за твоего брата — какая разница? Думаешь, мне приятно смотреть на вашу любовь? И Вере это неприятно. Андрей ведь и сегодня придёт?

— Может и не прийти. Ему сообщают, когда вы у меня, скажут и то, что ты пришёл один.

Старшему брату, в отличие от младшего, император всё обо мне рассказал. Андрей не требовал от меня песен, но постоянно просил рассказать о другом мире. Слушал с интересом, но этим наше общение и ограничивалось. К брату он заходил каждый раз, когда приходили мы. Сидел вместе с ним, слушал песни и смотрел на Веру. Меня раздражали его взгляды, а её заставляли краснеть. Олег нравился жене, и ей с ним было легко, а вот присутствие Андрея заставляло напрягаться и рождало желание побыстрее уйти. Я не рвался общаться с этими парнями, хотя Олег мне нравился и я понимал пользу этого общения. Но какому мужу понравится водить жену к двум воздыхателям? Я даже завёл разговор с Владимиром Андреевичем, мол, не слишком ли мы загостились во дворце? Вопросов ко мне уже не было, только несколько раз приезжали для консультации, и сам император три раза спросил моё мнение, а учли его или проигнорировали, этого я не знал. И для чего тогда здесь сидеть?

— Ещё ничего не закончилось, — недовольно сказал он. — И вы обещали мне побыть с сыновьями. Я понимаю ваши сложности, князь, но придётся потерпеть.

Я не мог ему отказать, поэтому приходилось терпеть, а вот жена не захотела.

— Если пригласит император, я пойду, — сказала она мне, — а сама к его сыновьям ходить не буду. Я пережила бы их любовь, но вижу, как это неприятно тебе. Перебьются без меня, хватит им твоего общества. Нам долго здесь сидеть?

— Надоели подруги? — спросил я, взлохматив ей волосы.

— Не порть мне причёску! — отмахнулась она. — Не получается у меня с ними дружбы. Сначала вроде сдружилась с Ольгой Бобринской, потом ещё кое с кем, но стерва статс-дама Надежда Петровна узнала о моём происхождении и всем растрезвонила. Она, видите ли, урождённая графиня Апраксина, а я какая-то купчиха! В глаза, конечно, никто такое не скажет, и по-прежнему общаются и с удовольствием слушают песни, но отношение изменилось. Ровней меня теперь не считают. Наверное, на это накладывается зависть. Видят, как к нам относится семья императора, и никто не может понять, из-за чего такая честь, а я вынуждена молчать. А скрытность — плохая основа для дружбы. Знали бы они, как я мечтаю отсюда уехать и завести свой дом! Не нужна нам благосклонность императора. У нас с тобой есть способности и миллионы, проживём и без его покровительства! Скоро уже это закончится?

— Англичане ведут мирные переговоры с кайзером, — сказал я. — Об этом ты и сама знаешь. Не сегодня-завтра подпишут мирный договор. Вчера услышал от одного из флигель-адъютантов, что английский посол зачастил к Владимиру Андреевичу, но не знаю, с чем он ездит, могу только предположить.

— Тоже мирный договор?