Тринадцатая редакция. Найти и исполнить

– Отлично, братишка, так и договоримся. Ты закладываешь душу, а я не получаю в наследство ни единой половицы! – тут же согласилась Анна-Лиза и, к некоторому ужасу старшего брата, выложила перед ним на стол три экземпляра договора. – Или что, слово держать нынче не в моде?

Труднее всего было с Линой – она так уверенно говорила о том, что тоже хочет получить свою часть наследства, и совершенно не реагировала на разбросанные по дому художественные приманки, что Анна-Лиза даже засомневалась. Но всё же решила довести партию до конца – ив итоге была вознаграждена: трёхдневная агрессивная бомбардировка распечатками самых бездарных картин, какие только удалось скачать в Сети, вынудила племянницу раскрыть карты и воскликнуть:

– Господи, неужели весь этот ужас кто-то покупает? Что же я, дура, не рисую? У меня и то лучше получается. – И наверное, гораздо лучше? – с наигранным сомнением произнесла Анна-Лиза. – Так все говорят, а стоит попросить их предъявить доказательства – и где они, где доказательства?

– Доказательства будут завтра! – выкрикнула Лина и отправилась к себе – рисовать доказательства, благо теперь это было не пустой тратой времени, а практически делом чести. Ещё через два дня девушка уже паковала чемоданы – в Хельсинки её ждал заказ на оформление молодёжного клуба. В принципе, этого она вполне могла добиться и сама, если бы не доверяла так слепо мнению старших родственников, но что сделано, то сделано, и последний договор купли-продажи отправился в главный шемоборский архив вместе со всеми остальными. Пора было оглашать завещание и сматываться.

Когда Дмитрий Олегович с самым серьёзным видом сообщил, что наследниками всего движимого и недвижимого имущества следует считать Тимо и Иона, Анна-Лиза принялась так правдоподобно и виртуозно браниться, что остальные родственники ей не только поверили, но даже в некотором смысле посочувствовали.

– Я уволю этого мерзавца! Он получает от меня деньги и делает так, чтобы я осталась без наследства!

– Уверяю вас, такова была воля покойного! – смиренно лепетал Дмитрий Олегович, повторяя тщательно заученные фразы. – Давайте не будем ругаться при свидетелях!

– Хорошо, разберёмся потом. А теперь мы уезжаем. Ни минуты не хочу находиться в этом доме! – выкрикнула Анна-Лиза.

– Эй, полегче! К чему эта спешка? – запротестовал Джордж, которого друзья подхватили чуть ли не под руки. – Я с таким удовольствием наблюдал за облаками; вон то, посмотрите, очень похоже на барашка, которого какой-то небесный художник нарисовал для Маленького Принца.

– Мы тебе нарисуем целую сотню таких барашков, – засмеялся Дмитрий Олегович. – А теперь пора сматываться, пока эти ребята не поговорили друг с другом и не выяснили кое-каких подробностей. А то из нас, как из твоих барашков, сделают шашлык – знаю я этих здоровых деревенских жителей, абсолютно лишенных чувства юмора.

– Мне казалось, вы всё очень справедливо поделили, – заметил Джордж. – Нет, я не прав? Опять твои добродушные милые шутки?

– Что ты, что ты. Мы действительно всё поделили очень справедливо. Но наши представления о справедливости несколько отличаются от тех, которые ещё в детстве были привиты этим Корхоненам. Поэтому возможно недопонимание, вплоть до рукоприкладства.

– Эти Корхонены – моим лицом – окажут рукоприкладство, если через минуту вы оба не будете в машине. Начинаю считать назад! Шестьдесят! Йоран, возьми ноги руками и бегом! Пятьдесят девять! Дим-су, больше живости! Пятьдесят восемь! Ближний телефонный автомат в сорока километрах на автозаправке. Пятьдесят семь! Начинаю жестоко сердиться!

Помахать рукой вслед неудачливой сестрице вышли почти все родственники. Они не скрывали насмешливых улыбок, а некоторые даже, позабыв о трауре, откровенно ржали в голос – так нелепо и смешно выглядела эта гордячка, не получившая в итоге ни кусочка, ни травинки, ни пылинки, причём именно благодаря пижонистому адвокату, которого сама же и привезла.

– Не обидно, что они над тобой смеются? – поинтересовался Дмитрий Олегович. – Ведь они над тобой смеются, только над тобой, не над нами.

– Люблю, когда смеются обманутые люди. Не люблю, когда они рано догадываются, мажут сопли по щекам и дают обратный ход. Но то, что они смеются по моей причине, достаточный повод дать мне не пятьдесят процентов общей выгоды, а шестьдесят. За компенсацию морали.

– Не люблю, когда компаньоны дают обратный ход, – передразнил её Дмитрий Олегович. – Ты уж определись. Либо тебе обидно, что над тобой смеются, потому что ты неудачница, либо – радостно, что никто не бежит вслед за нами с воплями и проклятиями.

– Я не неудачница. И мне радостно! – отрезала Анна-Лиза.

– Ну а раз тебе не обидно, то я, как твой адвокат, не усматриваю в сложившейся ситуации никакого повода для моральной компенсации. Иск отклоняется.