Тринадцатая редакция. Напиток богов

Анна-Лиза сложила руки на груди и взглянула на надоедалу с таким видом, словно говорила: «Кофе нет, не было и не будет, и вообще, гражданин, это — зеленная лавка!»

«А мне и не нужно вашего невкусного кофе, от него в голове шумит, — жестами показал Василий. — Дайте мне вон ту бутылочку „Пепси-колы“. Да побольше льда, льда не жалейте. А теперь соломинку! Вот неумеха!»

Анна-Лиза поставила на поднос стакан со льдом, откупорила бутылочку, положила на салфетку соломинку, выбила чек и пододвинула посетителю.

«Возьмите, заплатите и проваливайте!» — читалось в её глазах.

«Волосы бы надо заколоть, а лучше платок на голову! С прорезями для глаз! И декольте прикрыть!» — расплатившись, указал Василий и уселся за свободный столик, очень неудобный, стоящий на самом проходе. Зато прямо напротив Анны-Лизы.

Нет, ну это невозможно. Так и будет сидеть, корчить рожи и отравлять ей существование. Не судьба ей сегодня поглазеть на интересных людей. Хорошо, что бармен вернулся. Анна-Лиза выбралась из-за барной стойки и поскорее перешла в соседний зал — может, хоть там удастся отдохнуть?

Посетителей почти не было и здесь. Только за дальним столом сидел Йоран с какой-то незнакомой девушкой. В этом не было ничего удивительного: к нему часто заходили старые друзья, а иногда он сам подсаживался к человеку, потому что тоже любил чужие интересные истории. На этот раз, видно, ему попалась особенно интересная история: он не заметил, как Анна-Лиза вошла в зал, он смотрел на собеседницу во все глаза. И смотрел так, как не смотрят на людей. А только на пламя, пожирающее дом, в котором ты провёл лучшие годы. Или на океанскую волну, которая вот-вот накроет твой корабль.

Анна-Лиза замешкалась: ей хотелось подойти поближе и тоже услышать интересную историю, которую незнакомая посетительница рассказывает Хозяину Места. Но вдруг та собьется, застесняется и замолчит?

Джордж не замечал её, хотя она стояла прямо напротив, прислонившись к стене. А потом случилось невероятное — он погладил незнакомку по голове. И выглядело это так естественно и непринуждённо, и так уместно.

Анна-Лиза отлипла от стены, попятилась назад и тихо вышла в главный зал.

«В тесном помещении задом наперёд ходить не принято! Особенно таким неуклюжим людям! Можно своротить все столы!» — подал знак Василий. Но Анна-Лиза даже не заметила его. Она вышла через веранду во двор. Джип ждал её. Безумные олешки бежали навстречу друг другу. Анна-Лиза села за руль и поехала куда-то вперёд, в неизвестность.

Никто и никогда не гладил её по голове. Разве только мама, в далёком детстве. Но мужчины — никогда. Боялись. Они целовали ей руки, падали к её ногам, а чаще просто восхищались на расстоянии. Они могли дразнить её, как Василий, могли соревноваться с ней, как Димсу, но никто и никогда — даже учитель Эрикссон — не догадался просто погладить.

Она ведь такая сильная и решительная. Такая самостоятельная и непробиваемая. Хищных кошек не гладят — откусят руку. А если хищным кошкам тоже хочется, чтобы их погладили — как не хищных кошек?

На самом деле все кошки — хищники. Просто некоторым удалось ловко заморочить людям голову.

Она промчалась через центр, выехала на Большой проспект Васильевского острова, свернула на незнакомую улицу и очутилась среди индустриальных построек начала века. Припарковалась у тротуара, вышла из автомобиля и замерла.

На какое-то мгновение город раскинулся перед ней как огромная карта, на которой тут и там мелькали огоньки: это были носители желаний. Видение исчезло, но это было неважно. Она запомнила, что ближайший носитель находится совсем рядом, за распахнутыми настежь зелёными воротами.

Забытое ощущение — подкрадываться к ни о чём не подозревающей жертве. Словно у тебя за плечами длинный плащ, и его развевает ветер. А может быть, это не плащ, а крылья. И в любой момент можно взлететь. А может быть, ты уже летишь. И всегда летаешь, просто привыкла к этому и не обращаешь внимания.

В кончиках пальцев возникло знакомое покалывание, словно она опустила руки в чан с газировкой. Анна-Лиза вошла в ворота, никто её не остановил. Поднялся было с земли извалявшийся в пыли пёс, но вдруг заскулил жалобно и убежал вглубь двора. Пройдя ещё немного вперёд, она увидела небольшой переулочек, повернула в него и обнаружила искомое.

Стена из красного кирпича, там и сям подлатанная и подштукатуренная, простая деревянная скамейка. На скамейке, прижавшись к стене спиной, нежится носитель желания.

Анна-Лиза подошла совсем близко. Э, нет, он вовсе не нежится. Он страдает и мучается, с чего бы только?

— Здесь можно сесть и восхищаться природой? — спросила она строго.

Природы вокруг было, конечно, хоть отбавляй: тополь с обрубленными ветками, упрямо зеленеющий, назло палачам, в углу — крошечный пятачок земли, заросший травой, засыпанный стружками и окурками, да серый кот, дремлющий в тени гаража.

— Чем, ну вот чем тут можно восхищаться? — патетически воскликнул носитель. — А так — садитесь, конечно.

Она присела.

— Жизнь! — Анна-Лиза обвела рукой весь видимый со скамейки мир. — Вот что восхищает!