Тринадцатая рота (Часть 2)

— Эльвира Нушке. Толста и ленива, тяготится сгонять с себя даже мух. Однако генерал, о котором я вам говорил, остался очень доволен и обещал приехать еще.

Майор Штемпель потрепал толстуху за подбородок и, больше нигде не задерживаясь, прошел в конец зала, откуда начинались конвейеры.

— Суточная производительность этого цеха — четыре тысячи писем в день, пояснил он. — А поступает в сто, двести раз больше, мой гость. Вот и попробуйте управиться. Да тут рота дьяволов и та бы зашилась.

— Механизация, автоматика нужны, — сочувственно вздохнул Гуляйбабка.

— По этой линии я и иду. Мной сделано, как видите, уже многое. Конвейер, массовое вскрытие, усовершенствованные выгрузка и погрузка… Но это не все. Вы не видели еще главного. Давайте подойдем, ну, хотя бы вот к Герте Хут, — и, подведя к одной из операторов, продолжал: — Обратите внимание. Герта Хут, как и все ее подруги, раскладывает прочитанные письма на три стопы. Что это означает? А вот что. В первую стопу складываются письма, в которых разглашены военные секреты. Во вторую — где надо выбросить лишь отдельные вредные слова. И наконец, третья стопа, которую мы, почтовики, называем: "Жил-был у бабушки серенький козлик", что означает: от текста этих писем останутся лишь рожки да ножки. Разберем конкретно каждый случай. Некий Иодль пишет вот: "Я до сих пор не приду в себя от встречи под Сафоново с конницей генерала Доватора. Они налетели на нас ночью, и мы в одном нижнем белье драпали семь верст через болото. Вместе с нами бежал и наш обожаемый генерал. Он, бедный, даже не успел надеть генеральские штаны, так и мчал в кальсонах. Теперь под Москвой наш генерал решил взять реванш и сосредоточил на флангах танки, чтоб взять красного Доватора в клещи". Так пишет Иодль в письме, но теперь посмотрим, что прочтут дома после ловких рук Герты. — Майор сунул листок курчавой операторше: — Прошу! Покажите высокому гостю ловкость ваших рук.

— Слушаюсь, гер майор! — качнула курчавой головкой операторша и, вооружась жирной, под цвет рукописи тушью, склонилась над письмом.

Гуляйбабка не успел и нос почесать, как в руках его оказался тот же синий листок, слегка помаранный тушью, но уже совершенно с другим смыслом текста.

"Я до сих пор не приду в себя от боя под Сафоново с конницей Доватора. Мы налетели ночью, и они в одном нижнем белье драпали семь верст через болото… бежал и генерал. Он, бедный, даже не успел надеть генеральские штаны, так и мчал в кальсонах. Теперь под Москвой наш генерал сосредоточил на флангах танки, чтоб взять красного Доватора в клещи".

— Ловко, — сказал Гуляйбабка. — Одним чернильным махом всех побивахом.

— Ловко, но не совсем, — взял листок майор Штемпель. — Герта Хут допустила здесь две ошибки. Во-первых, кавалерист Доватор в то время был полковником, и, во-вторых, Герта Хут не устранила разглашения военной тайны. Танки на флангах надо убрать. Мы не гарантированы от случайностей. Почта по дороге может попасть в руки партизан, замысел командования станет известен, и тогда кого возьмут за хомут? Майора Штемпеля. А майор Штемпель еще не весь коньяк выпил и целовал не всех блондинок, брюнеток.

Майор многозначительно кашлянул в кулак, сунул Герте на переделку листок и взял письмо из другой стопы.

— А вот вам образчик мелкой правки, — сказал он. — Некий Иоган Крах пишет: "Милая Анни! Под Смоленском они устроили нам ад небольшой, но чует сердце под Москвой будет настоящее пекло".

Штемпель бросил письмо в стопу.

— Тут правка пустячная. Слово «они» заменить на «мы», "нам" на «им» — и лошадь в шляпе. Сам доктор Геббельс пальчики оближет. Или вот еще одно письмецо. Какой-то однофамилец Геринга пишет: "Вчера нашему обер-лейтенанту совсем оторвало голову, но он продолжал бежать вперед". В этом письме, как видите, надо только перед словом «совсем» поставить «не», и получится:

"Вчера нашему обер-лейтенанту не совсем оторвало голову, но он продолжал бежать вперед". Прекрасно? Вполне!

— Да, это великолепно! — похвалил Гуляйбабка. — Такой находчивости позавидовал бы сам Шерлок Холмс. Но, простите, как же вы разделываетесь с третьей стопой, где дело гораздо сложнее?

— Проще пареной репы, мой гость. Обратите внимание на эту вот штуку, — он взял в руки кусок резины от стоптанной галоши, прибитый гвоздями к деревянной плашке. — Штамп собственного изобретения. Патент ожидается.

Берем его за рукоятку, макаем в спецмастику (сапожная вакса, смешанная с дегтем) и ляпаем на то вредное место. В результате…

— В результате, — рассматривая жирно заляпанный лист, сказал Гуляйбабка, от текста письма остаются лишь рожки да ножки. "Здравствуй, моя милая… Прощай, дорогая".

— Так точно. "Здравствуй и прощай". Скотов надо учить. Пусть думают мозгами, а не рогами. Эта плашка сильно выручила меня. Мы за три дня разгрузили два подвала и чердак.