Тринадцатая сказка

Джон слил дождевую воду из ведер; он почистил картошку; он сходил на ферму за молоком и маслом. После каждой из этих операций он делал передышку. Силы его восстанавливались очень медленно, и я с беспокойством гадала, сможет ли он в очередной раз подняться из-за стола, чтобы приступить к следующему из намеченных дел.

– Может, сходим в фигурный садик? – спросила я его однажды. – Ты покажешь мне, как подстригать кусты.

Он не ответил. Не знаю, расслышал ли он меня вообще. Через несколько дней я повторила свой вопрос. С тем же успехом. Но в последующие дни я задавала его снова и снова.

Наконец он повел меня в сарай и, взяв садовые ножницы, заточил их плавными и ловкими движениями, как в старые времена. Затем взял высокую стремянку, вынес ее наружу и продемонстрировал мне, как закрепляется стопорная скоба. Он установил лестницу у каменной стенки сада, и я попрактиковалась, закрепляя скобу, поднимаясь и спускаясь по ступенькам.

– На мягкой земле в саду она будет не так устойчива, – сказал Джон. – Здесь надобна сноровка. Ты сперва должна пообвыкнуть.

После серии упражнений мы наконец направились в фигурный садик. Он подвел меня к средних размеров лохматому кусту, и я сразу начала устанавливать лестницу, но Джон крикнул: «Нет, не спеши!» Он трижды обошел вокруг куста, оглядывая его со всех сторон, а затем сел на землю и закурил. Я села рядом с ним, и он дал мне сигарету.

– Никогда не стриги куст, стоя против солнца, – сказал он. – И не стриги, стоя к солнцу спиной, когда на куст падает твоя тень. – Он помолчал и сделал несколько затяжек. – Остерегайся облаков. Плывущее облако может сбить тебя с правильной линии. Возьми за привязку что-нибудь неподвижное: крышу или забор. По ним и сверяйся. И никогда не спеши. Три раза проверь и только потом начинай стрижку.

Говоря так, он не отрывал взгляда от куста, и я в этом следовала его примеру.

– Надо почувствовать весь куст целиком: когда подстригаешь его спереди, ты должна чувствовать, каков он сзади, и наоборот. И не стриги только у себя под носом. Работай ножницами на всю длину руки, одним долгим движением.

Мы докурили сигареты и раздавили окурки подошвами ботинок.

– Запомни, как выглядит куст на расстоянии, и держи эту картинку в голове, когда будешь стоять к нему вплотную.

Теперь я была готова.

Он заставил меня трижды устанавливать лестницу, только с третьей попытки посчитав, что она стоит достаточно надежно. Я взяла ножницы и полезла наверх.

Я проработала три часа подряд. Сначала я побаивалась высоты и слишком часто смотрела вниз; мне приходилось делать над собой усилие, чтобы подняться еще одной ступенькой выше. Каждый раз, перемещая стремянку, я подолгу возилась, придавая ей устойчивое положение. Но постепенно вошла во вкус и уже не замечала, на какой высоте нахожусь, все внимание сосредоточив на форме подстригаемого куста. Джон стоял поблизости и время от времени делал замечания: «Следи за своей тенью!» или «Помни о другой стороне куста!» – но по большей части только смотрел и дымил сигаретой. Наконец я в последний раз спустилась на землю, сняла стопорную скобу, сложила лестницу и только теперь ощутила, как ноют руки после работы с тяжелым секатором. Впрочем, это были пустяки.

Отступив подальше, я оглядела результат своих трудов. Я трижды обошла вокруг куста. На душе было радостно. Я справилась.

Джон кивнул.

– Совсем неплохо, – произнес он. – Из тебя выйдет толк.

***

В тот день я пошла в сарай за стремянкой, намереваясь подстричь одну из больших «шляп», однако лестницы на месте не оказалось. Юнец, которого я избегала, возился в огороде, разрыхляя землю граблями. С мрачным видом я направилась к нему.

– Где стремянка? – Это был первый раз, когда я с ним заговорила.

Вопрос был задан резким тоном, однако он ответил вежливо:

– Ее взял мистер Коупенс. Он что-то ремонтирует с той стороны дома.

Я вытащила сигарету из пачки, которую Джон оставил в сарае, и закурила, свирепо косясь на юнца, который, судя по его завистливым взглядам, был бы не прочь составить мне компанию. Потом я заточила секатор, а заодно и садовый нож – просто потому что мне нравилось точить. И все это время в одном ритме с движением точила двигались грабли, рыхлившие почву. Наконец, взглянув на солнце, я решила, что сегодня уже поздно приступать к стрижке «шляпы». И только после этого я пошла искать Джона.

Стремянка лежала на земле в ненормально вывернутом положении: металлическая пластина, ограничивавшая предел ее расхождения, была «с мясом» выдрана из деревянной стойки. Рядом с лестницей лежал Джон. Он не пошевелился, когда я тронула его за плечо; тело было теплым – благодаря солнцу, которое согревало его раскинутые руки и окровавленную голову. Он смотрел прямо в чистое небо, однако голубые глаза были подернуты странной дымкой.

Разумная девочка внутри меня куда-то исчезла. Внезапно я осталась только самой собой – бестолковым, никчемным дитем.

– Что же мне делать? – прошептала я. – Что мне делать?! – Меня испугал звук собственного голоса.