Тринадцатая сказка

Прекращение регулярных встреч в девять утра окончательно выбило меня из временного режима. Я выслушивала ее историю, я записывала ее историю, я видела ее историю во сне, а когда я просыпалась, ее история служила постоянным фоном для моих мыслей. Это было все равно что жить внутри книги. Я не вылезала из истории даже в моменты приема пищи, поскольку обычно ела приносимые Джудит блюда за столом в своей комнате, не отрываясь от записей. Овсяная каша означала, что сейчас утро; суп и салат означали середину дня, а бифштекс или мясной пирог – вечер. Помню, как однажды я озадачилась при виде тарелки с яичницей. Какое время суток она означала? Так это и не выяснив, я проглотила несколько кусочков и отодвинула тарелку в сторону.

На протяжении этого неопределенно долгого периода времени произошло несколько событий, не имевших прямого отношения к истории мисс Винтер, но при этом заслуживающих упоминания.

Вот одно из них.

Как-то раз я пришла в библиотеку с намерением взять «Джен Эйр» и обнаружила здесь целую полку, заставленную разными изданиями этого романа. Передо мной была коллекция фанатика: тут попадались и дешевые современные издания, не имевшие никакой букинистической ценности, и издания столь редкие, что я затруднялась даже приблизительно определить их возможную стоимость, а также множество книг, находившихся в ценовом промежутке между этими двумя крайностями. Та книга, которую я начала листать, была из категории «середнячков»: качественное, но не особо редкое издание конца девятнадцатого века. Когда я ее просматривала, в библиотеке появилась мисс Винтер, сопровождаемая Джудит, которая помогла ей пересесть из инвалидной коляски в кресло перед камином.

Когда Джудит вышла, мисс Винтер поинтересовалась:

– Что вы читаете?

– «Джен Эйр».

– Вам нравится этот роман?

– Очень. А вам?

– Мне тоже.

Я заметила, что она дрожит.

– Может, подбросить еще дров, чтобы вам было теплее? Она прикрыла веки, видимо пережидая прокатившуюся по телу волну боли.

– Да, пожалуйста.

Когда огонь в камине разгорелся вовсю, она сказала:

– Вы сейчас не очень заняты? Присядьте, Маргарет.

После минутной паузы она заговорила вновь:

– Представьте себе ленту конвейера – очень длинного конвейера, а в конце его огромную пылающую печь. И на этой ленте лежат книги. Все ваши любимые книги – все экземпляры этих книг, какие только есть в этом мире. Рядами и штабелями. «Джен Эйр», «Вильетт», «Женщина в белом»…

– «Миддлмарч», – подкинула я.

– Благодарю вас. «Миддлмарч». И вообразите рычаг с двумя позициями: «включено» и «выключено». В настоящий момент конвейер выключен. Но рядом с ним стоит человеческое существо, положив руку на рычаг и собираясь перевести его в положение «включено». У вас есть шанс его остановить: в вашей руке пистолет. Все, что вам нужно, это нажать на курок. Как вы поступите?

– По-моему, это глупо.

– Он поворачивает рычаг. Конвейер запущен.

– Слишком уж дикий пример. Такое трудно себе представить.

– Первой в печь полетела «Шерли»[16].

– Я не люблю такие игры.

– Жорж Санд горит ярким пламенем.

Я вздохнула и закрыла глаза.

– На подходе «Грозовой перевал». И вы позволите ему сгореть?

Я ничего не могла с собой поделать: мысленно я видела обе эти книги, я видела, как они одна за другой летят в пасть печи, и меня передернуло, как от резкой боли.

– Как вам будет угодно. Он в печи. Туда же и «Джен Эйр»?

«Джен Эйр». У меня внезапно пересохло во рту.

– Вам нужно всего лишь спустить курок. Я никому об этом не скажу. Никто не узнает. – Она ждала. – Книги падают в печь. Пока только первые экземпляры. Но их еще много. У вас в запасе несколько мгновений.

Я начала бессознательно теребить неровно обрезанный кончик ногтя на среднем пальце.

– Они продолжают падать.

Мисс Винтер смотрела на меня, не отрывая глаз.

– Половина их уже в печи. Думайте, Маргарет. Очень скоро в мире не останется ни одного экземпляра «Джен Эйр». Думайте быстрее.

Она напряженно прищурилась.

– Две трети погибло. Всего лишь один человек, Маргарет. Один жалкий, ничтожный, несущественный человечишка.

Я моргнула.

– Это будет только справедливо. Не забывайте, этот тип уничтожает книги. Разве его гнусная жизнь заслуживает такой жертвы?

Я моргнула еще дважды.

– Ваш последний шанс.

Я продолжала быстро моргать. «Джен Эйр» исчезла из этого мира.

– Маргарет! – вскричала мисс Винтер.

Лицо ее перекосилось, а левая рука раздраженно стучала по подлокотнику кресла. Даже правая, искалеченная кисть подергивалась на ее колене.

Впоследствии, описывая эту сцену, я признала ее сильнейшим спонтанным проявлением чувств, замеченным мной у мисс Винтер. Странно, что причиной такого всплеска эмоций стала всего-навсего умозрительная ситуация, игра воображения.

А какие чувства испытала по этому поводу я? В первую очередь стыд. Я солгала. Конечно же, я любила книги гораздо больше, чем людей. Конечно же, я ценила «Джен Эйр» выше жизни какого-то незнакомца, держащего руку на переключателе. Конечно же, собрание сочинений Шекспира было для меня намного важнее любой человеческой жизни. Конечно же. Но в отличие от мисс Винтер я стыдилась признать это открыто.