Тринадцатая сказка

На следующий день он повез нас к адвокату в Банбери; я разместилась на переднем сиденье, а Эммелина сзади. Проведя четверть часа в приемной под присмотром секретарши, мы наконец были приглашены в кабинет мистера Ломакса. Он взглянул на меня, потом на Эммелину и сказал:

— Мне незачем спрашивать, кто вы такие.

— Мы попали в затруднительное положение, — объяснила я. — Наш дядя отсутствует, а наш садовник умер. Несчастный случай. Поскольку у него нет родственников и он всю жизнь работал на нашу семью, будет справедливо, если мы оплатим его похороны. Однако у нас…

Тут я заметила, что его взгляд перебегает с меня на Эммелину и обратно.

— Извините мою сестру. Она себя неважно чувствует.

Эммелина действительно имела странный вид. Я позволила ей надеть один из этих нелепых старомодных нарядов, а сияющая красота ее глаз не оставляла в них места для таких скучных пустяков, как проблески разума.

— Понимаю, — сказал мистер Ломакс и сочувственно понизил голос. — До меня доходила кое-какая информация в этом смысле.

В ответ на эту любезность я перегнулась через стол и также заговорила доверительным тоном:

— Вы, разумеется, знаете кое-что и о нашем дяде… Вам ведь приходилось иметь с ним дело? Там тоже все далеко не просто. — И, устремив на адвоката самый чистый и открытый взгляд, какой только сумела изобразить, я добавила уже громче: — Вы не представляете, как мне приятно в кои-то веки пообщаться со здравомыслящим человеком!

Он срочно прокрутил в голове все слухи, в последнее время доходившие до него из Анджелфилда. Тамошние жители поговаривали, что одна из близняшек не в себе. «Зато вторая сестричка, как видно, не промах», — заключил он.

— Это удовольствие взаимно, мисс… Простите, вы не могли бы напомнить мне фамилию вашего отца?

— Вы имеете в виду фамилию Марч. Но мы привыкли к тому, что нас именуют по материнской фамилии. В деревне нас называют «близняшки Анджелфилд». Мистера Марча никто уже не помнит, а мы с сестрой и подавно. Мы ведь никогда его не видели. И мы не поддерживаем отношений с его родными. Я часто думала о том, чтобы официально сменить нашу фамилию.

— Это можно устроить. Почему бы нет? Не предвижу здесь никаких проблем.

— Отложим это до следующего раза. Сейчас мы хотим…

— Да, разумеется. Насчет организации похорон можете не беспокоиться. Насколько я понял, вы не знаете, когда вернется ваш дядя?

— Вряд ли это случится скоро, — сказала я, покривив душой лишь отчасти.

— Ничего страшного. Если он не вернется вовремя, чтобы оплатить расходы, я устрою все от его имени, а позднее представлю ему счет.

Мое лицо успешно выразило то самое облегчение, которое он ожидал увидеть. Воспользовавшись его минутной расслабленностью (как-никак он сделал доброе дело, сняв бремя с сиротских плеч, и имел полное право насладиться сознанием собственного благородства), я забросала его вопросами, выясняя, как лучше всего поступить девушке вроде меня, имеющей на руках сестру вроде моей и на неопределенное время лишившейся своего опекуна. Он коротко обрисовал ситуацию с юридической точки зрения, и я тотчас прикинула, какие шаги и в какой последовательности мне следует предпринять.

— Впрочем, все это только теория и не имеет отношения к вашему случаю, — поспешно добавил он, сообразив, что слишком увлекся составлением для меня плана действий; сейчас он охотно взял бы назад три четверти сказанного. — Ваш дядя скоро будет дома, и все уладится само собой.

— Будем надеяться, — сказала я.

Мы уже были у двери, когда мистер Ломакс вспомнил нечто важное:

— Кстати, он не оставил никакого адреса?

— Вы же знаете моего дядю!

— Да, так и я думал. Но вы хотя бы приблизительно знаете, где он может находиться?

Мистер Ломакс мне понравился, но это ничуть не мешало мне ему врать. Ложь — вторая натура для девчонки вроде меня.

— Да… то есть нет…

Он насторожился.

— Потому что если вам неизвестно, куда он отправился… — Адвокат вернулся мыслями к тем юридическим тонкостям, которые только что мне поведал.

— Я знаю лишь то, что он нам сказал.

Мистер Ломакс выжидающе поднял брови.

— Он сказал, что едет в Перу.

Глаза мистера Ломакса округлились, а его челюсть слегка отвисла.

— Но мы-то с вами понимаем, что это не может быть правдой, — заключила я. — Он ведь не мог на самом деле уехать в Перу?

И, послав ему напоследок самую светлую и ободряющую из своих улыбок, я закрыла дверь, предоставив адвокату в одиночестве ломать голову на мой счет.

* * *

Настал день похорон, а у меня до сих пор так и не нашлось времени поплакать. Каждый день что-нибудь происходило. Сначала это был визит священника, потом явились деревенские насчет венков и цветов; приходила даже миссис Модсли, которая была холодно-вежлива, как будто на мне лежала часть вины за предосудительный поступок Эстер.

— Миссис Проктор, бабушка того юноши, просто чудо что за женщина, — сообщила я ей. — Передайте вашему мужу благодарность за то, что он ее пригласил.

Хотя я подозревала, что юный Проктор все это время за мной наблюдает, мне так и не удалось застать его за этим занятием.