Тринадцатая стихия (СИ)

Конечно же, он выпил в таверне совсем немного. И пошел домой. Нет, он действительно шел домой и не вовсе не собирался заворачивать в гости к Энь, местной куртизанке, любимице Лиса. Или он сам был ее любимцем – кто знает? И вовсе не собирался просаживать все деньги на пирушку в «потешном» доме, угощая всех местных девиц, тиская их и горлопаня до утра срамные песни. И заваливаться в постель, не сняв плаща и сапог, не собирался. Всего этого Тайрен, конечно же, не хотел и не планировал. Но сделал.

– И вот я снова без гроша, карман мой пуст, и я похмелен. Ну что за жизнь? – сокрушался эльф, однако сожаление его было неискренним – именно такой образ жизни и любил Тайрен.

– Ыыть, опять придётся тащиться к вербовщику. Шим! Эх, а может, и правда согласиться на ту работу? Всё же большие деньги, быстро не просажу, хоть какое-то время поживу спокойно, – Лис уже практически настроил себя на то, чтобы дать оборотню согласие.

Борьба с одеялом и плащом закончилась в пользу эльфа, и он обессиленно сполз на пол, освободившись из тряпочного плена.

Кое-как добравшись до кухни, Лис припал к носику чайника пересохшими губами и начал жадно глотать воду. Чая не было. Денег – тоже. Из чего следовало, что хошь-нехошь, а к вербовщику тащиться придётся.

– Н-да, но сначала в таверну. Чайку хоть попить. А если повезет, то старый пень и сам там будет, и не понадобится топать к нему в контору.

Лису казалось, что разговаривать с самим собой вслух – это нормально. На похмелье ему вообще многое казалось нормальным.

Наскоро ополоснувшись и переодевшись, с довольно помятой миной, Тайрен выполз из дому и направился в таверну, придерживая рукой больную голову. Наверное, ему казалось, что если не придерживать, то она отвалится.

* * *

Шествие Лиса по улице смотрелось со стороны весьма примечательно: в дорогих шелковых одеждах, со свисающей до колен непослушной огненной гривой, одной рукой держась за голову, второй состроив над глазами козырек от солнца, «гордый светлый» эльф тащился на опохмел.

– Эй, Тайрен, никак вечер вчера удался? – весело крикнула уличная цветочница через всю площадь.

– Вечера у меня всегда удачные, а вот с утрами проблема, – криво ухмыльнулся Лис, вваливаясь в таверну.

– Чайку или чего покрепче? – поинтересовался трактирщик. Его не покидало стойкое ощущение, что эту же картину он лицезрел совсем недавно.

– Смолы горячей, старый хрыч, – неслышно пробубнил себе под нос эльф, но хозяин всё же услышал.

– Можно и смолы, – хмыкнул он.

– Да ладно тебе, чаю плесни… а может, и покрепче чего, – Тайрен скривился, как от зубной боли, и плюхнулся на высокий табурет. Слишком тяжелая сегодня голова рухнула на стойку.

– Вот где тебя Шимы носят, лисья морда. А я всё жду, когда же ты проспишься. День-деньской уж давно, – оборотень присел рядом с Тайреном и кликнул трактирщика:

– Покорми его чем-нить горячим, чтобы очнулся побыстрее.

– А ты никак решил, что я на работу согласился? – вымученно произнес эльф, пытаясь поднять голову от стойки и посмотреть на вербовщика.

– А то по тебе не видно. Или кочевряжиться будешь?

– Твоя взяла, но отправлюсь завтра, проспаться бы, – Лис припал к чашке чая, как к роднику с живой водой.

– Это тебе решать. Держи задаток, да не просади весь за вечер, отоспись. Ну и записка вот, сам прочтешь, когда зенки-то разлепишь. Срок не важен – важно исполнение, – оборотень положил перед ним кошель с небольшим свитком и отправился восвояси.

– Жииивем, – протянул Лис, пряча кошель. – Эй, хозяин, похмели-ка меня, но только похмели, а не напои!

«Ага, живем. Надолго ли с таким-то заданием?» – чуть позже задался он вопросом, читая свиток.

После стаканчика легкого вина и горячего обеда в тайреновской голове посветлело, он взвесил кошель с задатком и решил, что до завтра можно и не тянуть. Вот только наведаться на рынок и приобрести давно вожделенную лошадку – и в путь. Долгих сборов не требовалось: как настоящий наемник, Лис предпочитал выходить из дому всегда готовым сорваться с места в очередную авантюру.

* * *

Зелено-серый, словно пыльный, капюшон плаща был нахлобучен ниже переносицы, спасая зрение сумеречника от палящего полуденного солнца. Нет, дневной свет не мог навредить эльфу, но щедро дарил неприятные ощущения чувствительным глазам, привыкшим к ночи.