Тринадцатый апостол

Слушайте!
Проповедует,
мечась и стеня,
сегодняшнего дня крикогубый Заратустра!
Мы
с лицом, как заспанная простыня,
с губами, обвисшими, как люстра,
мы,
каторжане города-лепрозория, —
где золото и грязь изъязвили проказу, —
мы чище венецианского лазорья,
морями и солнцами омытого сразу!

Плевать, что нет
у Гомеров и Овидиев
людей, как мы,
от копоти в оспе.
Я знаю —
солнце померкло б, увидев
наших душ золотые россыпи!

Жилы и мускулы – молитв верней.
Нам ли вымаливать милостей времени!
Мы —
каждый —
держим в своей пятерне
миров приводные ремни. (1: 183–184)

Заратустра – антихристианский пророк, герой основного произведения немецкого философа Фридриха Ницше. В годы, когда писал Маяковский, мотивы философии Заратустры звучали в произведениях многих писателей. В противоположность Христу Заратустра учил презрению к бедным и слабым, навсегда отверженным, к чандале. Заратустра (Ницше) презирал рабочий класс. Презирал диалектику как оружие слабых. Он поносил любовь к ближнему, милосердие, справедливость, свободу, равенство, братство. Ницше тоже был своего рода «футуристом». Он пророчил, что на смену человеку, стремящемуся к свободе, явится высшее существо, «сверхчеловек», наделенный волей к власти. «Крикогубый Заратустра» Маяковского был прямой противоположностью Заратустре Ницше, – проповедуя заповеди пророков Саваофа и апостолов Иисуса Христа. Поэт одержал духовную победу над жаждущими власти тем, что представил во всей красоте, благородстве, привлекательности идеал Искупителя. Маяковский лишь для того использовал имя Заратустры, чтобы умалить, унизить, изничтожить этот зловещий ницшеанский образ. Автор «Облака» с неусомнимой поэтической достоверностью изобразил противоречие между телесным безобразием трудящихся, которые «от копоти в оспе», и золотыми россыпями их душ. Маяковский отобрал самые зрелые и прекрасные плоды с древа мировой поэзии (Библии, Гомера, Овидия, Данте, Петрарки, Рабле, Шекспира, Гёте) и, скрещивая их, вырастил чудесный и сладостный плод своей поэзии. Кто еще говорил о «чумазых» – в копоте, грязи, в нищенской робе людях труда – так, как Маяковский?

Я знаю —
солнце померкло б, увидев
наших душ золотые россыпи!

Это парафраза слов пророка Исаии. Никто не решался на такую оценку рабочих. Никто, даже Маркс и Энгельс.

Параграф третий Моей души незабудки

Было немало предсказателей, утверждающих, что лишенный культуры, нищающий рабочий класс не сможет создать общество и культуру высшего типа. Но он создал, правда, лишь модели, лишь саженцы. Бог свидетель, не рабочего в том вина. Маяковский еще в 1915 г. предсказывал рабочую революцию, считая себя ее предтечей и встраивая себя тем самым в ряд почитаемых Л. Толстым учителей человечества, в том числе Иоанна Крестителя. Иоанн Предтеча на вопрос людей «Что нам делать?» отвечал просто, коротко и ясно: «У кого две одежды, тот дай неимущему…»[62] То же и с еще большей ясностью говорил Христос, что нельзя служить и Богу и мамоне. Маяковский – тринадцатый апостол – считал возможным выступать в роли Иоанна Крестителя грядущей революции:

Где глаз людей обрывается куцый,
главой голодных орд,
в терновом венце революций
грядет шестнадцатый год.

А я у вас – его предтеча;
я – где боль, везде;
на каждой капле слезовой течи
распял себя на кресте. (1: 185)

Как всегда у Маяковского, в земные дела втягиваются и небеса. Революция совершается и ТАМ. Тучи и облака – «белые рабочие» – объявляют небу озлобленную стачку. И на небесах, как и на земле, «опять расстрелять мятежников грядет генерал Галифе!». Маяковский знал о жестокостях коммунаров и садистских расправах с ними буржуазного генерала. Поэт спешит поднять дух сопротивления пролетариев России по примеру «Парижских коммунаров небес». Парижане пели:

Эй, живей, живей, живей!
На фонари буржуев вздернем.
Эй, живей, живей, живей —
хватило б только фонарей!

Маяковский напоминает эту песню «рабочих небес» восставшим рабочим: