Тринадцатый час

Он не мог понять, почему Джулия снова оставила дверь открытой. Ее сумочка валялась на полу рядом с вешалкой, где обычно висела, содержимое рассыпалось по полу. Нагнувшись, чтобы его подобрать, он наконец заметил стекавшую по белой стене кровь. Проследив взглядом, увидел черную юбку Джулии, ее длинную ногу, ступню в желтой туфле, торчавшую из-под лестницы. Тело и лицо скрывали нижние ступени.

В то же мгновение, задыхаясь, он упал на пол. Сотрясаясь от рыданий, гладил ее ногу, звал, шептал ее имя, зная, что она никогда больше не отзовется.

Минуту спустя он наконец с замирающим сердцем поднял взгляд и увидел своего лучшего друга, стоявшего над ними с полными слез глазами. Ник отпустил ногу Джулии и поднялся с пола. Маркус положил руки на плечи Ника, не давая ему приблизиться к верхней части тела Джулии, прилагая всю силу своих двухсот двадцати фунтов, бывших когда-то мускулами, чтобы не позволить увидеть то, что преследовало бы его до конца жизни.

Ник пытался сопротивляться, пытаясь добраться до тела жены, пока наконец у него не вырвался страдальческий крик, заполнивший небольшую комнату, прежде чем смениться беззвучным плачем. Все звуки мира куда-то исчезли, вместе с пришедшим осознанием реальности случившегося.

Они ждали в находившемся по соседству доме Маркуса, молча просидев на крыльце час с лишним, пока не услышали сирены, объявлявшие всем, что произошло нечто ужасное. Ник знал, что звук этот останется с ним навсегда, словно музыка его трагической судьбы и прелюдия к невообразимому кошмару обвинений, который должен вскоре начаться.

В комнату снова заглянул седой.

— Приехал его адвокат.

— Быстро, — сказал Дэнс.

— Богатые не ждут, — впервые подал голос Шеннон, наклоняя стул вперед и вставая. Бросив пронизывающий взгляд на Ника, он направился к двери.

— Пошли, — седой махнул рукой, выпроваживая полицейских.

Дверь с громким лязгом закрылась, но снова открылась тридцать секунд спустя.

Вошедший вел себя так, словно эта комната принадлежала ему. Высокий, элегантный, он источал мудрость и спокойствие, отчасти прогнавшие прочь весь тот ужас, который охватывал Николаса большую часть последних нескольких часов. Темные волосы были тронуты сединой, посеребрившей виски; взгляд острый и проницательный. На загорелом лице проступали характерные морщины вокруг глаз и на лбу, свойственные тем, кто много повидал в жизни. На нем был двубортный синий пиджак и тщательно отглаженные брюки, желтый шелковый галстук выделялся на фоне бледно-голубой рубашки. Он производил впечатление человека, обладающего изысканным вкусом, и от него пахло богатством.

— Они уже почти все у вас отобрали, да? — спросил он низким голосом с едва заметным европейским акцентом, отодвигая металлический стул и садясь напротив.

Ник в замешательстве уставился на незнакомца.

— Ваш бумажник, ключи, мобильный телефон, даже часы, — сказал тот, глядя на бледную полоску на запястье Ника. — Они постепенно лишат вас собственной личности, потом заберут сердце и, наконец, душу, пока вы не скажете то, что они хотят услышать.

— Кто вы? — спросил Ник — первые слова, которые он произнес в этих стенах. — Вас прислал Митч?

— Нет. — Незнакомец помолчал, оглядывая комнату, словно одновременно оценивая и ее, и Ника. — Учитывая, в чем вас обвиняют, адвокат — последнее, в чем вы нуждаетесь. Он возьмет шесть сотен за час, выставит вам счет на полмиллиона, и вы еще будете считать себя ему обязанным, получив двадцать пять лет вместо пожизненного.

Ник снова уставился на него, чувствуя еще большее замешательство.

— Митч едет сюда. Мне нечего вам сказать.

Незнакомец кивнул, все так же излучая полнейшее спокойствие, положил руки на стол и наклонился вперед.

— Я понимаю то безутешное горе, которое вы сейчас испытываете. Ужасно, что вам даже не дали возможности оплакать жену, прежде чем пытаться склонить вас к признанию. — Он помолчал. — С каких пор правосудие стали интересовать лишь победа или поражение, «мы» против «них», вместо того чтобы разоблачать виновных и открывать истину?

Ник окинул его взглядом.

— Вы видели материалы вашего дела? — спросил незнакомец. — Они весьма подробны; сомневаюсь, что вам даже предложат сделку о признании вины.

— Я не убивал жену, — наконец произнес Ник.

— Я знаю, но они считают иначе. Они видят мотив и оружие, — его собеседник бросил взгляд на лежащий посреди стола револьвер. — Они надеются на ваше признание, чтобы избежать лишней бумажной работы.

— Откуда вы знаете?

— Они потратят двенадцать часов, постепенно изводя вас и добиваясь признания, чтобы избежать многих недель встреч с окружным прокурором и месяцев на подготовку к судебному процессу. — Он снова помолчал. — Вас признают виновным, и вы проведете остаток дней в тюрьме, оплакивая смерть жены и так и не поняв, что же на самом деле произошло.

— В таком случае, если вы не адвокат, почему вы здесь?

Незнакомец пристально посмотрел на Ника и глубоко вздохнул.

— Вы все еще можете ее спасти.

Ник непонимающе уставился на него, затем наклонился ближе.

— Что?