Тринадцатый череп

– В чем-то да, но в целом нет, – ответил фюрер с самодовольным видом, поскольку ему льстила очередная его фантазия, что он мыслит даже глубже, чем сам Тот. – Не буду отрицать, я был бы не против находиться в абсолютной уверенности, что я владею именно подлинным Святым Копьем. Но это не так уж принципиально для меня. Сейчас я тебе буду рассказывать то, о чем, наверное, только тебе способен так легко и без стеснений рассказать. И именно потому, что доверяю я тебе чуть ли не больше, чем себе. Давай посмотрим на мое прошлое, Тот. Вот что-что, а оно ну никак не способствовало моим правам на управление огромной страной. А создать огромную империю, подобно Карлу Великому, – это и есть мое великое предназначение, как мессии. Но, Тот, давай посмотрим трезво на проблему. Сыну простого австрийского чиновника недостаточно просто провозгласить себя фюрером Германии, чтобы потом начать создавать огромную великую империю, – он должен еще и выглядеть соответственно. Чтобы стать императором, нужен предмет, достойный императора. Я искал то, что в глазах народа подтвердит мое право вести немецкую нацию в новую эру. В поиске атрибутов власти, достойных императора, я обратился к истории. Я перебрал в голове много предметов, связанных с другими могущественными людьми. Символами власти в Священной Римской империи были королевские регалии: корона императора, скипетр и держава. Но из всех этих символов былой славы Германии один считался однозначно важнее остальных. Это и было как раз Копье Судьбы. Когда оно попало к Карлу Великому, он брал это самое копье с собой на поле боя. С ним он был неуязвим, и в сознании всего народа Святое Копье со времен Карла прочно символизирует поражение врага. Именно поэтому, Тот, мне не так уж и принципиально, подлинное это Копье или нет, и им ли был пронзен распятый Иисус. Куда важнее для меня, что думает общество о могуществе и силе обладателя Копья Судьбы. Для меня первостепенное значение имеет, что копьем владели великие завоеватели, такие как Константин Великий и Карл Великий. А то, что этот атрибут власти был у великого завоевателя Карла и его потомков, – это факт, который никто не сможет оспорить. И я, владея Святым Копьем, в глазах народа автоматически встаю на один уровень с великими императорами и становлюсь неуязвимым полководцем. В сознании всего общества я, имея Копье, сразу же получаю нерушимые права на создание и управление новой Германской империей, и армия будет сражаться за меня, не имея ни малейшего сомнения в правильности своих действий. Именно поэтому для меня так ценно это самое Копье Лонгина. А не потому, что я в библейские сказки так беззаветно верю.

«Ишь ты, как рассуждает!!! – дивился Тот. – Прям логика так и лезет из каждого предложения! Мне и в голову не приходило, что он способен так объяснять, отталкиваясь от рассудка. Вообще не вяжется это с человеком, который всего лишь несколько часов назад валялся в полном экстазе с мечами в обнимку, веря в то, что он от них заряжается. И после этого он мне вдруг заявляет, что он не верит в библейские легенды! Реально либо редкий прохиндей, либо полное раздвоение личности… или даже растроение!»

– Ну, это да, Адольф. Я понимаю твои рассуждения, – ответил Тот, желая и дальше гнуть свою линию в беседе, поскольку ему было невыгодно внезапное появление логики в рассуждениях фюрера насчет копья как атрибута власти, и Хранитель Кристаллов еще окончательно не потерял надежду посеять сомнения в душе Гитлера по поводу того, что Копье будет именно помогать его владельцу. – Но я все же волнуюсь за тебя, дружище! Искренне переживаю за твое будущее, будто ты мой близкий родственник. Поэтому и хочу, чтобы мы с тобой еще раз взвесили все опасности, которые могут тебе угрожать, если ты все же развяжешь войну в ближайшее время.

– Знаешь, Тот, я тебе крайне признателен за твою заботу, – все еще оставаясь в полном уме, спокойно и задумчиво отвечал фюрер. – Я уже порядком подустал от всей своей свиты, которая часто не выражает своего критического мнения после глубинного анализа того или иного шага, а попросту смотрит мне в рот, поддерживая мои идеи. Я, конечно, понимаю, что мессию трудно оспаривать, поскольку все его стремления изначально правильны. Но все же иногда, бывает, раздражает бездумное соглашательство и лизоблюдство. Хотя я это и ценю в своих приближенных. Но с тобой, Тот, честное слово, приятно поговорить и послушать критику. Какие же еще аргументы у тебя остались, которые заставляют тебя усомниться в том, что на Польшу напасть необходимо?