Тринадцатый Череп

– Да! Что-то в этом духе.

– А если судья решит, что я псих? Тогда меня до конца жизни упекут в дурдом?

Нидлмайер помолчал немного и ответил:

– Альфред, я же предупреждал – молчи.

– А если он решит, что я здоров, меня посадят на двадцать лет.

– Только если жюри признает тебя виновным.

Я обдумал оба варианта.

– И какая будет стратегия?

– Стратегия?

– У вас же есть стратегия – мысли, как вытащить меня из этой ситуации?

– Что ж, первым делом я найду тебе хорошего адвоката.

Я уставился на него:

– Я думал, что вы и есть мой адвокат.

– Формально я поверенный в делах твоего отца. Да ты и не захочешь, чтобы я представлял тебя в суде, Альфред.

– Почему? Вы плохой адвокат?

– О нет. В своем деле я очень даже хорош. Но увы, уголовное право не моя сфера.

Нидлмайер похлопал меня по коленке.

– Не трогайте мое колено, – сказал я.

Нидлмайер убрал руку.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Паршиво. У меня сломан нос. Пятьдесят девять миллионов швов на руке и четыре тысячи ссадин по всему телу. И еще подозревают, что у меня треснула задница.

Нидлмайер нахмурился:

– Разве она не у всех напополам?

– Я не прикалываюсь. Позвоните за меня Абигейл Смит. Свой звонок я на вас потратил.

– Кто такая Абигейл Смит?

– Директор АМПНА.

Я передал Нидлмайеру ее визитку.

– АМПНА, – пробормотал он, разглядывая карточку.

– Вы помните.

– Не хотел бы, но помню.

– Скажите, что я хочу с ней встретиться. Сегодня. Пусть даже в психушке.

– Ты думаешь, что агентство замешано?

– О да, оно чуть ли не возглавляет список. – Я сунул кольцо в его пухлую руку. – И я хочу, чтобы это было у вас.

– Это? Альфред, это ведь…

– Печать Соломона. Спрячьте подальше и никому не говорите куда. Никому, понимаете?

– Даже тебе?

– Особенно мне.

Нидлмайер кивнул и дрожащей рукой опустил кольцо в карман пиджака.

– Он предупреждал меня, – сказал я.

– Кто?

– Сэмюэл. Говорил, что они могут действовать жестко.

– Очевидно, так и есть.

– Если, конечно, это они. Но кто еще?

– Альфред, позволь дать тебе совет. Возможно, после всего, что сегодня случилось, тебе лучше отдать миз Смит и ее коллегам то, что им нужно.

– У них был шанс, – ответил я. – Но я подумаю.

– Быть может, такова цена, которую ты должен заплатить.

– За что?

– За свою жизнь.

13:12:08:40

Патрульная машина доставила меня в больницу Святой Марии, где я угодил на психиатрическое отделение. Меня поместили в палату, которая запиралась снаружи. Внутри даже не было дверной ручки.

А также ни телефона, ни телевизора, и все – кровать, тумбочка, даже подоконник – обито поролоном. Никаких острых углов.

Я сел на стул и принялся теребить небольшое металлическое кольцо, которое свисало с края кровати. В изножье болталось второе. И с другой стороны – еще два. Я догадался, что в эти кольца продевают веревки, когда привязывают больных.

Через какое-то время медсестра принесла в палату поднос с едой и встала возле двери. Я сказал ей, что мне не по себе оттого, что она там стоит, и я бы лучше поел в одиночестве. Но она ответила, что это против правил, и в дальнейшем старалась не встречаться со мной взглядом.

– Когда они придут? – поинтересовался я.

– Кто?

– Специалисты, которые решат, псих я или нормальный.

– Не знаю, – ответила медсестра. – Мое дело – принести еду.

– А где у вас палата интенсивной терапии?

Она секунду помолчала, но все-таки ответила:

– На втором этаже.

Потом она постучала в дверь. Открыл санитар с приплюснутым, как у бульдога, лицом, и меня оставили одного. Навалилась страшная усталость, и я забрался в постель. Кроме еды, медсестра дала мне таблетку обезболивающего, и я подумал, что не стоит ее глотать, но все-таки проглотил.

Я закрыл глаза и попытался уснуть, но не смог. Как выбраться из комнаты с дверью без ручки, которая запирается снаружи, а в коридоре сторожит здоровенный санитар с бульдожьей рожей?

Не знаю, сколько времени я так пролежал, – часы у меня отобрали, а других в палате не было, – наверно, долго. Потом щелкнул дверной замок.

В палату вошел мужчина. Не доктор. Он был в английском костюме. Костюм синий, галстук красный. Волосы были длинные и темные, а глаза еще темнее. В руке этот тип держал черную трость с золотым набалдашником, хотя я не заметил, чтобы он хромал.

Я сел и подтянул одеяло к подбородку. Вы не поймете, что такое «беззащитный», пока не окажетесь наедине с незнакомцем, одетые лишь в жалкий больничный халат.

Мужчина придвинул к кровати стул. На его полных губах играла ироничная улыбка. Пожалуй, они были даже слишком полны для такого тонкого лица. Он утвердил трость между безупречно начищенных черных туфель и положил обе руки на рукоять.

Потом улыбнулся. Ослепительно. Из всех моих знакомых только Абигейл Смит могла перещеголять его по этой части.

– Наконец-то мы встретились, Альфред Кропп.

Не американец. Я плохо разбираюсь в акцентах, но его был похож на испанский.

– Кто вы?

– Твой лечащий врач Дурр Домм. Шучу, конечно, но вижу, что тебе не смешно. Можешь звать меня Нуэве.

– Нуэве? – переспросил я.

– Si.[2] Нуэве.

– Что вам надо, мистер Нуэве? – спросил я и глянул на закрытую дверь.