Тринадцатый император. Дилогия (Авторская версия)

Почувствовав мою руку на голове, Александр замер, а потом вскочил и с ревом заключил меня в свои объятия. Мои кости ощутимо хрустнули, в глазах на миг потемнело.

— Отпусти, медведь, раздавишь, — отстраняясь и снова заполняя легкие воздухом, буркнул я.

— Спасибо, Никса, спасибо, — счастливо забасил Сашка, на щеках которого заблестели слезы радости, — я так боялся тебя и маменьку об этом просить.

— Не надо меня благодарить, Саша. — Моя улыбка получилась чуть-чуть грустной. — Каждый заслуживает права на счастье. Я люблю тебя, брат.

— Я тоже люблю тебя, Никса, — смущенно пророкотал Александр, и мы снова обнялись.

— А теперь беги, — через пару секунд шлепнул я его по плечу, — порадуй нареченную.

Дважды просить не пришлось. Сашка, опьяневший от счастья, как дикий кабан, не видя дороги, понесся в направлении западного крыла, где располагались комнаты фрейлин.

Судя по шуму, который будоражил дворец вплоть до глубокой ночи, радостные новости всерьез раззадорили молодых.

* * *

Этим апрельским утром я как никогда придирчиво осматривал свой мундир. Не столько потому, что те, ради кого я это делал, обратят на мою одежду внимание, сколько из уважения к ним. Сегодня я награждал оставшихся в живых немногочисленных героев Иканского дела.

В почетном окружении выстроившихся на Дворцовой площади полков тонкой шеренгой в два ряда в одном строю стояли вперемежку четыре десятка русских Рэмбо, Чак Норрисов и роботов из жидкого металла последней модели. Перед ними с шашкой наголо стоял, застыв подобно бронзовому изваянию, их отчаянно храбрый командир.

Мы с Лизой вышли из дворца. Собравшаяся за солдатскими спинами толпа приветственно взревела. Под приветственные крики многотысячной толпы мы подошли к жидкому строю уральских казаков, сопровождаемые сонмом придворных.

— Здорово, казаки! — поприветствовал я их.

— Здра-ви-я же-ла-ем, Ва-ше Им-пе-ра-тор-ско-е Ве-ли-чест-во! — оглушительно рявкнула, несмотря на малочисленность, сильно поредевшая сотня. (Прим. автора — на самом деле сотня — это казацкое тактическое подразделение, далеко не всегда имеющее в своих рядах ровно сто человек. К тому же данная сотня была усилена одной пушкой и ее расчетом. Всего в отряде есаула Серова, по разным данным, было от ста до двухсот человек. Причем скорее двести, чем сто, что не умаляет, однако, их подвига).

— Пять месяцев назад, — громко вкратце решил рассказать о подвиге я, — сотня моих уральских орлов отправилась на осмотр местности и истребление небольшой шайки кокандцев. Однако близ селения Икан вместо небольшой банды она наткнулась на главные войско всего ханства. Два дня, в полном окружении, укрываясь за телами павших в голой степи, сотня стояла насмерть против десятитысячной орды! — Толпа притихла, с интересом слушая героическую историю. — На третий день боя, когда закончились вода и порох, есаул Серов отдал приказ о прорыве из окружения. Подобрав раненых, казаки выстроились в каре и как раскаленный нож сквозь масло прошибли все порядки яростно дерущихся кокандцев. Отбивая все атаки неприятеля, теряя по пути товарищей, сотня прошла с боем пятнадцать верст и воссоединилась с русскими частями, которые шли на выручку. Немногие оставшиеся в живых оправившиеся казаки сейчас вместе со своим командиром стоят передо мной. — Я указал на тонкую цепочку. — Благодарю за службу, орлы! — И, не давая казакам мне ответить, громко прокричал: — Ура героям!

— Ура! Ура! Ура-а-а! — раскатисто прогремели полки, поддерживаемые окружающей их толпой.

— Есаул Серов! Жалую вас за беспримерную храбрость, мужество и холодный ум в бою производством в следующий чин и крестом Святого Георгия третьей степени. — Подскочивший Сабуров торжественно вложил мне в руки Георгиевский крест, который я прикрепил на грудь поедающему меня глазами уже войсковому старшине.

Поочередно я наградил каждого казака Георгиевским крестом, пожимая крепкие мозолистые руки и благодаря за службу. После чего тепло попрощался с ними (надеюсь, ненадолго) и отправился во дворец, шепнув Рихтеру: «Вот тебе и пополнение в охрану, вербуй, пока горячо».

Отобедав в кругу семьи, что стал делать после покушения как можно чаще, я направился в свой кабинет.

— Его Императорское Высочество Великий князь Константин Николаевич, их превосходительства Николай Карлович Краббе и Андрей Александрович Попов ожидают вашего прихода, — едва я появился в приемной, доложил мне незаменимый Сабуров.

Я кивком поблагодарил своего секретаря и быстро вошел в кабинет. Господа мореманы, сидевшие к двери спиной, даже не заметили моего появления, увлеченно обсуждая первый русский броненосец.