Тринадцатый знак

В результате "сбоев чувств" у разведчика может по-явиться и опасная склонность дать однажды, кроме объективной оценки, и другую, когда причинно-следственные связи трактуются им произвольно и любой факт подгоняется под его идефикс. Одна из таких навязчивых идей, кстати, это теория заговора и скрытых пружин развития событий в лице массонов, храмовников, иезуитов и пр. У безмерно увлекшегося тайными обществами есть реальный шанс стать параноиком: ведь эта "тайна" может оказаться нелепой, если усматривать ее везде и во всем. По такой логике - если заговор, то он должен быть тайным, а все остальное служит лишь подтверждением теории.

Лично и строго конфиденциально

Большинство людей проявляют повышенный интерес ко всякого рода загадкам и тайнам, дабы попытаться из-бежать обыденности и предсказуемости событий, превра-щающих все вокруг в заурядное, скучное. Психология секретного агента, как и члена любого тайного общества, нередко проявляется в том, что ему становится не важно, верны добываемые им сведения или нет, главное - верить, что его служба обладает хорошо оберегаемыми секретами государственной значимости. И какое наступает горькое разочарование, когда за этими тайнами, по существу, ничего не оказывается, кроме слухов, измышлений и достаточно вольной интерпретации фактов!..

Именно с такой верой в непогрешимость своего дела возглавлял Федеральное бюро расследований Эдгар Гувер. Особое, ни с чем не сравнимое наслаждение он испытывал, когда к нему на стол ложились агентурные сведения об интимной жизни государственных и политических деятелей. Эти материалы оседали в личном досье директора, где хранились и данные о частной жизни Франклина Рузвельта, его жены Элеоноры, Джона Кеннеди, Ричарда Никсона... В зависимости от обстоятельств иногда он знакомил с этой деликатной информацией президента, иногда придерживал у себя.

Шеф тайной политической и криминальной полиции был поистине гением в мире вашингтонской правительственной бюрократии, тонко чувствовал ее пружины, винтики и шестеренки. Непревзойденный мастер саморекламы, он создал сам о себе легенду как о некоем недремлющем оке, борце с "красной опасностью", неутомимом страже законности, бесстрашно вступающем в схватку с мафией и отвергающем домогательства власти использовать его бюро в политических или личных целях. Это, разумеется, не мешало ему откликаться на просьбы хозяев Белого дома получить пикантную информацию, впрочем, если это отвечало и его собственным интересам. Чаще же всего директор просто навещал какого-нибудь сенатора и сообщал ему, что его дочь принимает сильнодействующие наркотики, а затем соглашался не давать ход этим сведениям, чем и заслуживал вечную благодарность законодателя. Столько же тонко Гувер поступал и с кем-то из членов палаты представителей конгресса: обнаружив у того гомосексуальные наклонности, снисходительно заверял его в частной беседе, что в этом сообщении нет даже доли правды и он никому не собирается полученные материалы докладывать.

При всех президентах без исключения директор ходил в конфидантах, выполняя их щекотливые поручения по прослушиванию телефонов нужных лиц и многому другому. Эпизодически приносил в Овальный кабинет папки с грифом "Лично и строго конфиденциально" и сведениями о личной жизни членов кабинета и конгресса - их слабостях, внебрачных связях и тому подобное. Гувер знал, как нужно льстить президентам - подкинуть им нечто, не слишком известное, и не важно, что все эти порочащие человека данные могут быть основаны на слухах или домыслах: обвинения никогда не проверялись, но раз занесенные в досье сопровождали человека всю жизнь. Именно такая информация поддерживала Гувера на пьедестале "всевидящего": кто знает больше, тот и выигрывает, а он был обладателем тайн частной жизни сильных мира сего. Какое же это наслаждение улыбаться при встрече с влиятельным государственным деятелем, который и не подозревает, что весь интим его уже не интим, во всяком случае, для шефа тайной полиции. И пусть только попробует отправить его в отставку! Когда Ричард Никсон решил все же избавиться от Папаши и предложил ему пост консультанта по борьбе с преступностью, Гувер в ответ произнес сорокапятиминутную речь и ни разу не коснулся в ней сделанного ему предложения. Президент спасовал.

Гувер часто задумывался, почему молодые американцы выбирают карьеру в ФБР, и всегда склонялся к мысли, что в трех случаях из четырех они находят у него в бюро нужную нации, захватывающую, интересную работу, а также самую высокую зарплату, по сравнению с полицией и службой охраны президента. Вопреки бытующему мифу, среди сотрудников ФБР не так уж много адвокатов и юристов, гораздо больше учителей, офицеров - ветеранов войны во Вьетнаме.