Тринадцатый знак

Круг связей директора ЦРУ за пределами разведывательного сообщества был широчайшим. Ему нравились светские беседы и он мог часами рассказывать захватывающие истории: одна из его любимых относилась к периоду работы в Женеве в годы Первой мировой войны, когда он чуть было ни встретился с Лениным. Истинное же удовольствие ему приносили рассуждения об искусстве разведки, к тайным операциям которой он испытывал сильнейшую страсть. За внешним добродушием, однако, скрывалось умение хладнокровно обсуждать в деталях план покушения на неугодного Америке государственного деятеля. При нем разрабатывался, к примеру, заговор с целью покушения на Чжоу Эньлая исполнение возлагалось на агента, который должен был подсыпать яд в чашку с рисом на официальном приеме, а потом свалить все на русскую разведку. Акцию приостановили в самый последний момент.

"Я подчиняюсь ему. Он - мой босс", - часто замечал Даллес, давая понять, что у него нет секретов от президента, а есть негласное джентльменское соглашение, по которому глава разведки исполняет указания хозяина Белого дома, не отягощая его знанием деталей разведывательных операций. Об этом он неустанно напоминал подчиненным. Посвящая почти все рабочее время конкретным делам разведки, охотно участвуя в разборе ее технических новшеств, своей профессии отдавался без остатка, безжалостно карая тех, кто нарушал тканые и нетканые ее правила или небрежно им следовал.

Имя Аллена Даллеса обросло легендами. В годы Второй мировой войны под его руководством создавалась разведывательная агентурная сеть, действовавшая в Германии, Югославии, Чехословакии, Италии и Франции. С мая 1943 года начали поступать первые донесения об экспериментальных работах нацистов в лабораториях Пенемюнде, где разрабатывались телеуправляемые ракеты. Наедине же с самим собой он часто вспоминал и о тех своих делах во время войны, о которых было известно лишь немногим его коллегам. Ближе к ее завершению он и руководитель Управления стратегических служб генерал Донован завербовали начальника отдела "Иностранные армии Востока" генерального штаба сухопутных сил Германии Рейнхарда Гелена. Одним из первых Даллес допрашивал немца в штабе американских войск, а потом доставил в Вашингтон, где между ними и было достигнуто соглашение втайне от союзников. Именно он, Даллес, принимал от нациста клятву служить Америке верой и правдой, а в придачу ценнейшее досье на сотни агентов, законсервированных по всей Европе.

Лишь спустя годы Даллеса стала посещать мысль о парадоксе Гелена. Да, тот много сделал для американцев, но до конца ли был искренен? И почему отказывался помогать в привлечении к общему делу Скорценни с его людьми, разбросанными по всему свету? А чего стоили, в конечном счете, все эти агенты Гелена, которые должны были действовать за "железным занавесом"? Они были либо ликвидированы местными органами контрразведки, либо исчезли бесследно. Об этом директору ЦРУ лучше было помалкивать, что он и делал.

Даллес отличался широкой осведомленностью в делах разведки и одновременно острым чутьем, благодаря которому никогда не блуждал в дебрях, где, словно лианы, переплелись интересы бизнеса и политики. Однако все чаще чувство радости от первоначального успеха уступало горечи поражения. "На войне разведслужбы действуют безжалостно, - говорил он в кругу коллег. Иное дело - мирное время, когда нельзя не учитывать принятие противником ответных мер. Даже между враждующими разведками соблюдается некий декорум. Конечно, бывают и исключения, когда можно гарантировать успех на сто один процент".

Для него разведка была живой организацией активных людей, занимающихся сбором специальных знаний. Правильный подбор сотрудников для такой организации - существеннейший элемент работы. Людей ничем не заменишь, кадры в разведке создаются в результате кропотливого изучения и приобретения опыта, их невозможно купить на рынке рабочей силы. Асами же своего дела, полагал Даллес, становятся те, кто сочетает в себе качества высокого профессионала и яркой, волевой личности.

Именно таким он считал советского разведчика, полковника Рудольфа Абеля, арестованного сотрудниками ФБР в Нью-Йорке не по его оплошности, а на основании полученных от предателя данных. Когда Абель отбывал наказание в тюрьме Атланты, директор ЦРУ задумал склонить его к сотрудничеству и дал возможность ему отправить несколько писем жене и дочери, представив это, как жест доброй воли. Естественно, все письма подвергались цензуре и изучались. Спустя полгода переписка была прекращена - "пряник" не сработал.