Тринадцатый знак

Национальные экономики приобретут более многонациональный характер, озабоченные не валовым производством, а интеллектуальным превосходством своей продукции. Уже в ближайшие годы в некоторых странах ожидается превышение международного товарообмена над внутренним. Транснациональные предприятия и банки станут играть все более важную роль, дальше продвинется процесс мировой стандартизации культурных ценностей, естественно, со своими приобретениями и потерями.

Наряду с интеграцией между странами СНГ, России суждено вписываться в более глобальный процесс слияния экономических и политических интересов, но, чем более активно она будет выступать в роли просителя, тем меньше у нее будет возможность вписаться без ощутимого ущерба для себя. Понятия национального суверенитета, независимости и автономии ждут качественные изменения, но этого не захотят признавать у нас резонеры банальных истин о совместимости или несовместимости этносов и суперэтносов.

У каких жизненных ценностей появится наиболее широкая социальная база? Порядок приоритетов, естественно, в каждой стране различен, но у нас, как мне представляется, цепочка выстроится приблизительно такая: материальное и моральное удовлетворение от работы, личная свобода, социальное равенство, дружба, честность, обеспеченная старость, интересный досуг и свобода передвижения, солидарность между людьми, семья, патриотизм, защита окружающей среды, совершенствование личности, терпимость к иным культурам и мнениям...

Как и во многих других странах, уже сегодня можно наблюдать в России весьма печальную картину: образование все больше ориентируется на потребности предпринимательства и производства в ущерб фундаментальным исследованиям и наукам. Дальнейший процесс тотальной компьютеризации будет неизбежно приводить и к росту функциональной неграмотности, потере способностей межличностного общения, формированию "технологических каст".

Следуя своей давней традиции, Россия не станет равнодушнее перед лицом опасности самоуничтожения человеческой цивилизации и будет адаптироваться к меняющемуся характеру международного сотрудничества, которое станет менее формальным, но более непримиримым к национальной обособленности и политическому шовинизму, религиозному и идеологическому фанатизму, расовой ненависти. У нашей страны будут все возможности не только сохранить, но и использовать набранный за минувшие десятилетия потенциал миролюбивой державы, на этот раз уже без идеологической трескотни и тщеславных амбиций "первопроходцев".

У ЦРУ естественно на этот счет имеются свои прогнозы. Считается, что по валовому внутреннему продукту на душу населения России сегодня занимает пятое место в Европе и девятое в мире при все еще не преодоленной тенденции к падению ее удельного веса в мировой экономике; соотношение же этих показателей в России и США ныне примерно такое же, что и в 1913 году. Даже если в 1995 году и удастся остановить спад промышленного производства, темпы роста ВВП к концу века если и превысят ожидаемые в ведущих западноевропейских странах, то не настолько, чтобы в обозримом будущем Россия могла занять первое место в Европе и существенно сократить свое отставание от США и Японии. Проблематичным признается и скорое ее вхождение в "Большую Европу", хотя в принципе обе стороны заинтересованы друг в друге.

В прогнозе американской разведки кроется одна существенная оговорка: благоприятный для России исход возможен с учетом ее огромного экономического и научно-технического потенциала, он вполне вероятен, если будут задействованы рычаги экономической интеграции бывших советских республик и преодолено главное препятствие - политическая нестабильность, но пока альтернатива остается и к дальнейшему экономическому спаду, и к восстановлению экономики. Что же касается рекомендаций для президента на уровне Совета национальной безопасности, они выглядят весьма расплывчато: национальным интересам США отвечает оказание России экономической и финансовой помощи "в рамках разумной достаточности", дабы предотвратить взрыв социального недовольства и слишком быстрое экономическое восстановление. Судя по всему, сам Клинтон склоняется к нечто похожему "разумно достаточному партнерству", но не в ущерб его отношениям с занимающим более сдержанную позицию конгрессом.