Тринити

— Я слышал, в местечке Крупский-айленд выделяют участки под жилую застройку, — подсказал Нидворай. — Вполне селитебная территория.

— Напрямую нам землю никто не выделит, — сделал законную выкладку Макарон, — у нас прописки нет.

— Оформим на подставное лицо, — предложил Прорехов. — Николай Иванович, вы подставите под нашу землю свое лицо?

— Если не уйду на больничный, — притух Нидворай.

— У нас из одной только упаковки от печатной машины целая улица получится, — прикинул Артамонов. — Отборная шипованная доска и калиброванный брус!

— Да, легальный вес тары — это нечто невероятное! — согласился с ним Макарон.

— А нам дом не нужен, — отказалась Галка. — Оседать здесь нет смысла. И завредничала: — Хочу бананов!

— Вкус у тебя стал каким-то субтропическим, — попенял на нее Артур. Ну где я их возьму? В магазинах масло по талонам, а ты — бананов! Брикет вологодского только на секунду в машине оставил — эта псина вмиг слизнула! Варшавский укоризненно посмотрел на Макарона, будто это не Бек, а лично сам аксакал расправился с маслом.

— Что упало, то пропало, — умыл руки Макарон, но снизошел до проблемы и заговорил в тон. — Ты ведь знаешь, Гал, после какого изнурительного пути эти кормовые бананы попадают к нам, — стал отговаривать он ее от глупой затеи. Представляешь, банан с котомкой, в истасканной кожуре и нашпигованный всякой химией заявляется к нам в город на площадь Славы…

— Пора и технически оснаститься, а то руки отваливаются, — прервала полет шмеля Улька. — Сидим на одном телефонном аппарате, по полчаса накручиваем.

— Если переедем в «унитаз», я подарю тебе аппарат с автомудозвоном! пообещал Прорехов.

— Когда ж ты выпишешься из моей жизни! — ослепила его Улька встречными фарами. — Машешь, как нетопырь, без остановки!

— А хотите анекдот, — это высказывание Прорехова уже перестало звучать вопросом, поскольку анекдот за ним следовал всегда независимо от пожеланий. — Милая, выпивка тебя очень красит! — сказал он. — Но я не пила! — Зато я выпил две бутылки!

— Ха-ха-ха, — прохакала Улька.

Творческими союзами руководила выцветшая фрау Шарлотта Марковна женщина с повышенной проходимостью, развивавшейся исподволь совместно со стажем, и высокой социальной ответственностью. Она была под стать долгострою — в ее судьбе тоже все как-то затянулось. Многостажную, ее стали раздражать любые мужские тексты объемом более ста знаков, включая пробелы. Она была женщиной в собственном соку, поскольку первый муж ее оказался отказником. Он имел саксофонную ориентацию, и простая жизнь без чудес его быстро перестала интересовать. Шарлотта Марковна в свою очередь не переваривала его музыкальных тем. «Музыкальный субчик» — звали ее, и ей хотелось, чтобы это означало — музыкальный субподрядчик, а совсем не гороховый суп. Она носила на голове лихо сверстанную бабетту, курила сигареты с ментолом и была мастер просить деньги в письменной форме на свой фестиваль «Музыкальное лето», который при тщательном рассмотрении являл собою не фестиваль, а двухнедельное лежбище развеселых артистов на чистых зеленых берегах лесного озера. Но у каждого, как говорится, своя сфера унижения — в другой он горд и непреклонен. Шарлотта Марковна умела просить деньги, но заставить ее попросить ласки или мужского тепла было невозможно. Поэтому Шарлотта Марковна предпочитала жить несвязанно и пошила себе платье из плюшевых портьер. Но почти начавшуюся засахариваться Шарлотту Марковну уже не спасали никакие покрывала. Такая слыла молва.

— Ну, кто у нас специалист по старым страшным теткам? — бросил в воздух Артамонов.

— Ради удовольствия или в интересах дела? — не поленился уточнить Прорехов.

— Какое уж тут удовольствие!? — сказал Артамонов.

— Тогда Макарон, — с ходу определил Прорехов.

— Это за что? — взбеленился аксакал. — Во, дают!

— Бери блок «Салема», пузырь психотропного «Амаретто» — и вперед, сказал Артамонов. — Сам придумал идею с офисом, и сам ее реализовывай! Ты же знаешь, у нас так!