Тринити

При шахматах коротать время получалось гораздо удобнее, потому что в компании шахматы играли мажоритарную роль. Сессия не начиналась, пока чья-нибудь чужая коробка с фигурками не перекочевывала в комнату к Артамонову и Прорехову. Если не добыты шахматы, не полагалось приступать даже к поиску текущих напарниц. Учеба проходила как бы между партиями. Если играли без интереса, всегда выигрывал Прорехов, а когда игра велась на флягу армянского — Артамонов делил с ним первое-второе место. Сам-Артур при любом раскладе был третьим. А Макарон выигрывал у всех в какой угодно последовательности. После сессии доска с фигурами независимо от воли хозяев покидала ДАС в чемодане Артамонова или Прорехова — такова была традиция, и никуда от этого было не деться. Коробку забирал тот, чья наступала очередь.

Вскоре явился офицер и велел новобранцам двигаться к месту сбора.

Соседнее здание, куда вел тротуар, походило на Дворец съездов. За ним сквозь деревья виднелась президентская резиденция. Все постройки вокруг походили на свежерубленные декорации к историческому фильму. Наглые ручные белки валились с деревьев и вырывали из рук последние крохи. Порхали и садились на плечи домашние коршуны и пустельги. Без задней мысли путались под ногами косули и рыси. Стриженые деревья и кустарники, обрамлявшие дорожки, были нетипичными для средней полосы. Они росли не в земле, а в зарытых туда бадьях. Одним словом, старания работникам резиденции было не занимать.

— Хорошо, что не в Африке живем, — сказал Артамонов. — Представь, сейчас бы здесь гуляли гиены.

— Неспроста нас сюда затащили, пятачок, — предположил Прорехов. — Зуб даю, неспроста. Очень похоже, что на корм для всего этого пригульного скота!

Умозрительный зал, куда завели всех съехавшихся, рассчитывался на тысячу мест и был выполнен в виде полусферы. Столы, плотно уставленные провизией, располагались по окружности. В центре зала возвышался подиум. Часть столов была уже занята призывниками, а за другие усаживались входящие. На каждом столе имелась табличка с фамилиями и номером. Номер на столе совпадал с номером на комнате — все те же одиннадцать трудно запоминающихся цифр.

Возможности перекинуться парой слов со знакомыми по-прежнему не было никакой. Плотность офицеров доходила до трех товарищей на квадратный метр. Все рангом не ниже капитана. Подсказывая, как пройти к месту, или помогая усесться, военные не давали ни секунды продыху. Они не упускали из-под контроля ни пяди пространства, сводя на нет любые попытки общения, не запланированного организаторами схода. Лучше бы сразу связали и заклеили рты пластырем, потому что эффект их пастьба давала не меньший.

Зал заполнился целиком. Офицер подвел Артамонова и Прорехова к их столу, но откланиваться, как и другие провожатые, не торопился — остался на посту.

— Сначала нас нафаршируют, потом поведут в баню. А потом — пустят на корм, — шепнул Прорехов, отстаивая свои подозрения. — Как в сказке.

— Меня интересует, почему нет ни одной дамы, — поделился ответными подозрениями Артамонов.

— Желательно не разговаривать, — тормознул болтунов офицер.

Появился ведущий сборища. Он сообщил, что к закускам можно приступать, а президиум выйдет чуть позже. Упрашивать никого не пришлось, аппетит у приглашенных был нагулян нешуточный.

Президиум появился не из-за кулис, как это бывало обычно, а на лифте из подземного бункера и стал рассаживаться за большой круглый прилавок. Президиум состоял исключительно из сакральных символов перестройки. Лица были одно другого знаменитее. В зале зашуршали шепоты:

— О! Президент!

— Глоба!

— О! Министр печати!

— О! Министр обороны!

— Лонго!

— О! Наш декан!

— Какие лбы! Какие черепа!

— Ничего себе компания!

И действительно, перед призывниками предстало все высшее прямое и косвенное руководство страны — действующий Президент, кандидат на его пост, Правительство в полном составе, начальник «Останкино», редакторы основных газет, ректоры соответствующих вузов, известные специалисты из родственных журналистике областей, политики, ведущие рейтинговых телепрограмм, обозреватели и чревовещатели.

Сцена включилась и потихоньку завращалась. Получалось очень удобно члены президиума периодически проплывали мимо приглашенных, совсем как в ресторане на телебашне. В президиуме, по прикидке Артамонова, насчитывалось человек сто. Одна половина явно охраняла другую — они так и сидели: качок-хлюпик, качок-хлюпик, качок-хлюпик.

Вскоре встал управляющий всеми этими делами и сказал в микрофон:

— Как вы уже догадались, дорогие друзья, мы пригласили вас не только для того, чтобы угостить чрезвычайным обедом…

— Я же говорил — на мясо, — не унимался Прорехов, делая ход конем.

— У нас к вам есть и соответствующее чрезвычайное предложение, которое вы можете воспринимать как приказ, — продолжил ведущий. — Чуть позже товарищ Глоба введет вас в его астральный курс, а сейчас несколько слов непосредственно устроителям встречи. Доверительно говоря, инициаторам и идеологам. Пожалуйста, товарищ Президент, — ведущий проделал в сторону центрального кресла ужимку, похожую на книксен.