Тринити

— Парниковый эффект! Парниковый эффект! Окись углерода! Экран! Всемирное потепление! Нобелевские премии пополучали, а тут леднику впору! Они теории толкают, а мы мерзни! — Товарищ, явно не угадав погоды, ушел с утра в гости и, возвращаясь, попал в полное распоряжение стихии.

Эскортируя друг друга, Реша, Фельдман и Мат залюбовались снеговиком. Мысль Реши, оттолкнувшись от скульптуры, устремилась… Но тут все заметили плавающего в снегу бедолагу из младшего преподавательского состава. Ему помогли встать. Тот в знак благодарности начал выдавать соображения насчет состояния атмосферы за последние сто веков.

— Кандидат наук какой-нибудь, — небрежно бросила проходящая мимо старуха. — Из наших.

Укрепив товарища в вертикальном положении, компания нацелила его на первый подъезд «китайской стены», куда тот время от времени и порывался. Поборник честной погоды побрел домой синусоидальной походкой.

Все та же мысль Реши, повторно оттолкнувшись от снеговика, устремилась по особым ассоциативным каналам и взошла к тому, что гулёнам во что бы то ни стало, несмотря на поздний час и лютую вахтершу, необходимо проникнуть на ночь в женский корпус, чтобы довести до ума начатую с утра концептуальную операцию по мотивам известного произведения Пикассо «Девочка на шару».

— Иначе весь вечер пойдет насмарку, — дооформил свою крамольную мысль Реша.

— Может, попытаться уговорить дежурную? — замялся Фельдман, осматривая недоступный пожарный лаз на втором этаже женского общежития. — Вдруг пропустит?

— Бабка, мг-м, того… немолодая, мля, — не уговоришь, так сказать, промямлил Мат, зачерпнув пригоршню из своего личного и безутешного опыта. Будем, ну, это… пробиваться здесь, еп-тать. — И, на удивление легко воспрянув телом, откормленным по беконному методу, с прослоечкой, Мат вмиг оказался на козырьке балкона. На его лице вызрела самодовольная улыбка, будто он установил рекорд мира для закрытых помещений.

— Оппаньки! — подзадорил себя Реша и, безошибочно повторив трюк Мата, тоже завис на двухметровой высоте. У Фельдмана на такого рода полеты наяву сноровки не хватило. Он заметался под балконом, как лиса под виноградом, и начал шепотом умолять друзей придумать что-либо. Ему пошли навстречу и подсказали найти поблизости какой-нибудь ящик или бревно. Фельдман не поспешил бы на поиски подставы с такой прытью, поучаствуй он в последнем всесоюзном смотре имитации беззаветного труда, в этом субботнике, плавно переходящем в воскресник, — во время которого все нужные и ненужные предметы были собраны в кучу и спалены вместе с мусором. Но самое главное — в этот раз трудоголики зачем-то уперли с глаз основную приспособу — бревно эзотерический символ, который в память о надувном прообразе и о том означенном легендарном ленинском трудовом почине студенты ежегодно таскали по местности туда-сюда, имитируя Ильича с соратниками. Это бревно-подстава под окна было утащено и сожжено!

Прочувствовав невыполнимость затеи, Фельдман вспомнил, что он дополнительный рабочий член профкома, и отправился восвояси. «А ну его, этот ваш бабслей и пилинг! — решил он уже в постели. — В этих злачных местах, где все чувства и деяния нараспашку, подхватить бытовую венерку, от которой не застраховано ни одно поколение икс — как два пальца об асфальт! И таскайся потом по преамбулаториям!» Фельдман неустанно помнил, что его три метра сухостоя всегда при нем и что в ста процентах случаев мятущийся организм не подводит. Он уснул, и во сне ему привиделось пенистое море бесцельно марширующих мажоров, которые исполняли бравурную песню «Смело, товарищи, в руку!». Поехали!

А Реша с Матом поплыли по этажам в поисках неспящих красавиц, запутавшихся в тенетах половозрастной бессоницы. Они, желанные и увлеченные чужими россказнями, могли засидеться в холлах, курилках и просто на неметеных лестницах женского общежития.

Долго искать не пришлось — троица барышень и впрямь сидела на подоконнике в таких репродуктивных позах, что было понятно — никто из них никуда не спешит.

— А вот и мы, деваньки, — пал перед ними ниц Реша.

— Мы, это… мля, к вам, пожалуй что… — Мат протянул им навстречу правую связку своих сосисок.

Девушки любезно ответили на приветствие полным молчанием. Молчание знак согласия, поразмыслил Реша и, посмотрев на Мата, понял, что тот сообразил на сей счет совершенно идентично.

— А у нас с собой и гостинцы есть, — продолжил расшаркивание Реша, производя свой излюбенный маневр. — Только открыть нечем.

— Да это, еп-тать, налить, собственно, не во что… — довел мысль до логического завершения Мат, что с его конституцией было не так-то просто.

— Может, у вас в комнате продолжим? — смело предложил Реша.

— Как скажете, — произнесла самая виртуозная и нетерпеливая. И направилась по коридору к себе в комнату. Парни на цыпочках дернули за ней. А уже следом вошли и две оставшиеся красавицы.

Раздавив два флакона чернил, общество сблизилось до понимания тяжелой политической обстановки в стране.

— Ну ладно, я пойду, — объявила лишняя подруга и стала удаляться.