Тринити

— Почему бы и нет? — повел плечами Бондарь.

— Вот это разговор, — поощрил его Клинцов. — А то у нас тут полная скука.

— Но для этого надо решить ряд моментов, — пояснил ситуацию Бондарь, помещение, кадры, деньги, девушки…

— Насчет финансов поговоришь с Фельдманом, — сказал Рудик. — Но отдельно, не сейчас. — Фельдман согласительно опустил голову, дав Бондарю понять, что готов разговаривать с ним на эту тему в любое свободное от учебы время в профкоме института. — А насчет девушек… — продолжил староста, поговори с Муратом. И поторопись — надо успеть разобраться с этими вопросами к Новому году, и ни секундой позже.

Нинкин, будучи свидетелем всего этого разговора, поленился напрягаться и не сказал ровным счетом ничего. Да от него, собственно, ничего и не требовалось.

Исполнительный Бондарь воспользовался советом треугольника и на следующий день отправился на пробный официальный визит к Фельдману в институтский профком.

После обеда Фельдман был другим человеком. Он замещал председателя профкома института и как мог отвечал за жидкие, но не очень прозрачные финансы общественной структуры.

Бондарь бросил на Фельдмана ретроспективный взгляд и потребовал денег на закупку аппаратуры.

— На самом деле в стране уже более сотни ди-джеев трудятся на виниловой почве, — сказал Бондарь.

— Я и сам чувствую, что народ требует зрелищ, — согласился Фельдман и спросил: — А сколько на нее, на эту дискотеку, надо денег?

— Пятьсот или шестьсот рублей, — прикинул Бондарь.

Услышав сумму, которую запросил Бондарь, Фельдман пришел в ужас.

— Ты понимаешь, что говоришь?! — взвился он. — Знаешь, сколько на такой капитал можно всему потоку материальных помощей навыписывать?! Все это заманчиво насчет дискотеки, я бы даже сказал — прогрессивно, но не по карману нашему профкому! Половину — еще куда ни шло, а столько! Я даже не знаю… — Фельдман торговался, как частный предприниматель. На него иногда находило, и он начинал считать себя хозяином всего профсоюзного имущества и наличности. Симптомы деловитости проявлялись в нем все с большей силой и грозились перерасти в хроническое неуважение к простому люду.

Привстав на цыпочки, Фельдман бродил из угла в угол, то и дело закладывая руку за спину. Постоянное стремление стать повыше как в прямом, так и в переносном смысле привело к тому, что он научился перемещаться по любой плоскости на кончиках пальцев без всяких пуантов. Чтобы угодить всем обращающимся и в то же время ставить всех зарывающихся на место, Фельдман внутренне устремился к концептуальной многослойности. А она обеспечивалась исключительно такой походкой, когда демаркационная линия между ягодицами неминуемо нарушается и одна половинка заезжает на другую с обязательным возвращением на свое место. Фельдман научился проделывать это совершенно незаметно для окружающих, только походка при этом становилась более пружинистой и крадущейся. С помощью столь незатейливой уловки Фельдман прибавил три сантиметра в прямом смысле и ни вершка — в переносном. Позднее эта его походка, находившаяся где-то между шкиперской и кавалерийской, привела к ухудшению осанки и травме шейного отдела позвоночника.

В течение всего разговора Фельдман нервно поглядывал на часы, как будто у него в ведомстве внедрялась посекундная тарификация приемного времени.

После спешных дебатов стороны сошлись на половине. Бондаря это устраивало — он намеренно завысил требуемую сумму вдвое, и в результате вышло как раз столько, сколько нужно.

Под диско-клуб под нажимом общественности институтский профком отвел «аквариум» — стеклянный параллелепипед, притиснутый к торцу главного учебного корпуса. По проекту помещение задумывалось как студенческое кафе, но неожиданно даже для самого ректора было пущено под бельевой склад.

Если бы не Татьяна, неизвестно, смогли бы нанятые Бондарем грузчики без потерь перетащить из «аквариума» в подвал расползавшееся в руках тряпье, которое по гражданской обороне предназначалось для каких-то чрезвычайных ситуаций. Бондарю за эту беспримерную помощь в перетаскивании пришлось пообещать Татьяне место внештатной официантки. Не сейчас, к весне, но Татьяну устраивало и это.

Забелин вызвался быть мастером по световым эффектам бесплатно, без всяких компенсаций.

Вскоре диско-клуб был готов к пробному приему посетителей. В пику ансамблю «Сладкие спазмы» он был назван «Веселые судороги». Так решил Бондарь.

Объявление на его стеклянных дверях гласило: «По причине небезразмерности зала приглашаем не всех желающих. Билеты продаются в профкоме. За справками никуда не обращаться».

Бондарь строго-настрого приказал Фельдману:

— Билеты распространяй по принципу равного представительства. Чтобы дам было столько же, сколько и мужиков. Иначе будет провал — выпрет наружу невостребованность, которая может все свести к нулю. Народец зажмется и не будет танцевать. А это всегда плохо.

— Хорошо, — сказал Фельдман и запустил в ход свой обычный трюк.