Трио неизвестности

На мгновение на лице толстяка появилось такое выражение, что Третьего передёрнуло. В душе. Внешне он остался невозмутим, потому что находился не в тёмной капсуле и тщательно следил за выражением лица.

– Когда мы организуем погоню?

– Рация уничтожена, – развёл руками Капитан. – Мы не можем сообщить нашим, куда направились лингийцы.

– И что?

– Будем ждать, когда до нас доберётся первый цеппель.

– А лингийцы будут безнаказанно шляться по Близняшке?!

Капитан и Третий промолчали, ограничившись взглядами, в которых явственно читался вопрос: «И кто же в этом виноват?!», однако Магистр уже полностью пришёл в себя, вернулся к прежнему способу восприятия мира, в котором он непогрешим, а во всём виноваты окружающие, и не обратил никакого внимания на взгляды офицеров.

– Где радист? Почему он не уследил за рацией?

– Радист погиб, – сухо ответил Капитан. – Рация вышла из строя во время удара о землю.

– Когда за нами придут?

– Через час. Может, через два.

– Мы бездарно теряем два часа! – Магистр грубо выругался. – А Помпилио по-хозяйски летает по Близняшке!

– И кто знает, что он натворит, если мы не поймаем его в ближайшее время, – обронил Третий.

– Я не собираюсь его ловить. Я хочу его убить.

– Дер Даген Тур и его астролог нужны живыми, – сухо напомнил Капитан.

– А значит, рыжую тоже нельзя трогать, – добавил Третий. – Если мы случайно убьём его жену, брать Помпилио живым бессмысленно – он будет думать только о мести.

– Он – лингиец, когда мы его возьмём, он будет думать только о том, чтобы вырваться и перебить всех нас.

– А рыжая станет прекрасным рычагом влияния на него.

– Пожалуй, – согласился после небольшой паузы Магистр. И посмотрел вниз. – Я хочу спуститься на землю. Пусть наши люди это организуют. Пусть спустят кресло и разобьют палатку. И пусть принесут еды – я хочу есть.

– Конечно, – буркнул Капитан и жестом велел телохранителям толстяка подойти.

А Третий задрал голову и посмотрел на Мартину.

– Жаль, что нам пришлось её оставить.

– Мы просто ненадолго уехали, – выдохнул Магистр. Почесал второй подбородок и закончил: – Да и что может произойти на Мартине? Ведь Девятнадцатая Астрологическая полностью уничтожена.

* * *

– Увы, капитан. Двигатель мы восстановить попробуем – если Эггерт доставит нужные запчасти и эти запчасти окажутся в рабочем состоянии, то шанс на успех есть. А вот лопасти точно под замену. – Механик мрачно указал на гигантскую лопасть маршевого двигателя, которая неудачно приземлилась в крупный обломок скалы. – Нам ещё повезло, что она не вырвала мотогондолу.

Не вырвала, зато сломалась. А у соседнего двигателя – погнулась. И учитывая размеры и вес лопастей и тот факт, что на сбитых «Пытливым амушем» цеппелях они тоже могли оказаться повреждёнными, а если целыми, то их придётся как-то снимать, тащить через лес и устанавливать на «Дрезе» без полноценного набора инструментов и механизмов, – учитывая перечисленное, ремонт корабля превращался в ещё более сложную задачу, чем казался изначально. Однако командир подбитого грузовика – старый капитан Жакомо – отступать не собирался.

– Согласен, с мотогондолой нам повезло… – Старик уверенным жестом поправил фуражку и улыбнулся: – Добрый Маркус не оставил нас даже здесь.

На окраине Герметикона, на таинственной, поглощённой аномалией Пустоты Мартине, обитатели которой изо всех сил старались их уничтожить.

– Честно говоря, капитан, ничем иным, кроме везения, я наше спасение объяснить не могу, – неожиданно продолжил разговор механик. – Я думал, нам конец. – Помолчал и закончил: – Все думали, что нам конец.

– Не все, – хладнокровно ответил Жакомо. – Добрый Маркус не помогает трусам, цепарь, странно, что ты – лингиец – об этом позабыл.

И усмехнулся – хладнокровно.

А механик густо покраснел.

Но если честно, и он, и капитан, и все цепари «Дрезе» прекрасно понимали, что, да – повезло. Невероятно повезло. Шли прямо над катамараном, получая в брюхо плотный огонь, матерились, дрожали, молились, погибали под пулями и снарядами, прошивающими обшивку снизу, но шли, десантируя на флагман неприятеля отчаянных егерей. Не верили, что прорвутся, и не прорвались – потеряли ход, когда вышли из строя две из шести мотогондол; потеряли высоту, когда снаряды зенитных пушек продырявили семь баллонов; потеряли управление, когда заклинило рули, и жёсткая посадка, которую пообещал Жакомо, напоминала падение.