Триптих откровения

«Буквально в тот день, как ты уехал, — говорил он, дымя сигаретой, — было уже темно, когда все наши разошлись из кабака, остались только мы с Димкой Хышовым (ты его знаешь — сменный буровой мастер из Семипалатинского техникума), он тогда стал победителем — больше всех выпил пива. Рядом с нами за столом оказался какой-то незнакомый мужик. Мы были поддатые, но не настолько, чтобы сосредоточиться на том, каким образом расходиться по домам. Разговорились. Мужик, размахивая руками (он был высок и долговяз и потому руки его при движении шибко выделялись), говорил: — А приехал я сюда к женщине, которую мне рекомендовали знающие люди. Беда моя в том, что у меня половой орган не в меру большой. Не смейтесь — вам смех, а мне горе, — ни одна баба его не выдерживает, уходит. К счастью, здесь мне нашли как раз ту, какая необходима. К тому же, и пятки, говорят, у неё потресканы, и сама она крепка собой. — А причём здесь пятки? — удивились мы. — При том, что у таких женщин. зда, как поётся в песне. «широка, и глубока». В общем, мне посоветовали приехать сюда. Дождусь утра, и пойду к ней, желанной и долгожданной.

— Ну, дядя, ты так говоришь, что прямо любопытно стало, — заинтересовались мы.

— Не верите? Могу и показать! — решительно отозвался он. — Хотите удостовериться, убедиться? Идёмте.

Мы поднялись из-за стола и направились за ним. Выйдя наружу, он подвёл нас к окнам вокзала, освящённым изнутри. Благо, вокзал наш небольшой и окна встроены низко над землёй.

Тут он расстегнул портки и вытащил своё сокровище. Мы не то чтобы очумели от размеров его причиндала, но сдержанно, чтоб не обидеть, проявили не очень бурное изумление.

— Это сейчас он такой, — заговорил, возбуждаясь, мужик, — а как встанет — это же Сила!

На слове «сила» он сделал особое ударение.

Собственно, на этом наши «смотрины» и общение с ним завершились. Мужик застегнул штаны и пошёл в здание вокзала дожидаться утра, чтобы «осчастливить» при встрече свою новую зазнобу, а заодно и устроить свою бесприютную жизнь.

Вслед за ним и Димка Хышов ушёл к поварихе Аньке, которая, как и он, приехала из бурового отряда на побудку…

Я остался один, в общагу идти не хотелось. Некоторое время находился в состоянии замешательства, что предпринять дальше. И тут на слабо освещённой привокзальной площади вырисовался движущийся силуэт сухопарой женщины. Не долго думая, находясь ещё под парами выпитого пива, я решительно направился в сторону незнакомки. — Простите, уважаемая, — обратился я к ней, — не могли бы вы познакомить меня с какой-нибудь девушкой, ведь вы местная, не так ли?.. — Что, сильно охота? — резко отозвалась женщина, а потом, уже более миролюбиво, добавила с усмешкой: — Приспичило, что ли?

— Это точно. Так оно и есть, — выдохнул я. Завязался диалог:

— Девушку подавай ему, а старуху не хочешь?

— Старуху? — насторожился я. — А ты что, старуха? И тоже не против?

— Да, — чуть слышно произнесла она.

— А где? — уцепился за идею я.

— Да хоть бы здесь, — указала она на уличный сортир.

— Нет, в туалете не годится! — решительно возразил я.

— Тогда иди за мной…

И я пошёл за ней через кусты в привокзальную темень.

— Здесь можно, — сказала она, уверенно скинула куртку и постелила прямо на землю пустыря в небольшом углублении. Дрожа от возбуждения, я быстро оголился и молча утолил своё утробное желание…

С утра следующего дня полевые геологи разъехались по отрядам. Я тоже отбыл на буровую вышку, где в обычном порядке замерил необходимые параметры проходки скважины, описал поднятую из недр породу, отобрал пробы воды и грунта и, заполнив журналы, привёл в порядок документацию.

…И вот я, освободившись от дел, уже лежу «на груди» у цветущей и благоухающей степи, сплошь покрытой алыми маками. Подо мной бархат нежной зелёной травки, а в безоблачном синем небе жаворонок. Он завис высоко надо мной, трепеща крылышками, и поёт, захлёбываясь собственной песней. Я замер, хотя сердце моё колотилось сильно. Кругом маки, палатки и я среди этой благодати, с задранной вверх головой. Большего ощущения счастья я ещё не испытывал…

Нахлынули воспоминания. Ведь я ещё вчера встречался с таинственной женщиной. И не только встречался, но и был близок с ней. Хотя, что я могу сказать о сухопарой старушке, явившейся в ночной полутьме? Будто ничего и не было, и это не я на привокзальном пустыре усладил свою страсть. Я даже не обнял её, не ощутил, какая стать, какое у неё тело, какие руки, не заглянул в глаза. Мне стало грустно, ведь я молод и жажду любви, а сам, вот, к примеру, сейчас, когда её нет уже рядом, не могу даже представить её. Всё так нелепо произошло…

И я твёрдо решил, ещё раз встретиться с ней, чтобы воскресить её в своём воображении, закрепить и оставить хотя бы в памяти образ её, как оставляли след в сознании моём другие девушки…