Триптих. Знамение.

- Вы становитесь слишком мягкосердечны генерал и, к тому же, совсем не понимаете, о чем говорите. Маршал обладает огромной силой, и он смог подчинить Спутников своим целям. Они здесь не для того, чтобы извращать души праведных, а для того, чтобы забрать души, которые им уже принадлежат - души грешников, души пособников Сартраса. Неужели вы подумали, что мы пользуемся помощью Сартраса? Нет, генерал, мы используем силу Сартраса против него самого. Ради высшего процветания вполне допустимо принести несколько жертв, особенно если эти жертвы - несогласные.

- Но эти люди...

- Эти отбросы всегда клянутся, что верны!!! Но на деле, ни одному из них неведомо, что значит верность.

Дриор не рискнул высказываться дальше. Роналисса, мотнув густой копной золотистых волос, приступила к делу.

Посвящение продолжалось до самого вечера. Людей согнали на центральную площадь. Спутники смерти просматривали их души и, находя грешные, вытаскивали из тела и забирали себе, чтобы потом отдать Сартрасу. Чистых душой, но неверных Маршалу, брали под стражу - им предстояло отправиться в Ажшен'Раа или в Сарлакас, для 'перевоспитания и работы на благо Империи', как говорила Роналисса. Магов клеймили и отправляли в Сарлакас, трудиться над восстановлением Гарона, либо служить в магических частях армии. И все без исключений произносили клятву верности. По окончании посвящения город, наконец, смолк.

Бенджамин отправился в поместье мэра и нашел Рону в главных покоях. Увидев его, Роналисса подошла и сказала:

- Я жду клятвы и от тебя, Бен.

Бенджамина кольнула горькая досада. Он и представить не мог, что вернется с войны и встретит Рону такой - готовой приносить жертвы ради неизвестного высшего блага и, после месяцев разлуки, первым делом требовать у него - Бенджамина - клятвы, в чьей верности она прежде не сомневалась целых семь лет.

Бенджамин встал на колени и поклялся служить Маршалу. После этого Роналисса будто оттаяла, и крепко обняла его, а в уголках её губ появилась легкая улыбка.

По окну постукивали капли дождя, солнечные лучи рассеивались в тумане. На улицу тайком выбегали горожане, надеясь найти родных, которые во вчерашней панике могли оказаться в других домах. Тем временем, Бенджамин и Роналисса заканчивали сборы, готовясь отбыть из Хэнсина.

- Ты грустишь Бен, - неуверенно сказала Рона, - Я думала, ты будешь рад нашей встрече. Я скучала без тебя. Тебя не было почти полгода и в любой из тех дней, ты мог погибнуть, но не погиб. Ты должен радоваться, но на лице у тебя печаль. Почему?

- Прости, что? - генерал оторвал взгляд от горизонта, и, слегка дрогнув, посмотрел на Рону.

- Я сказала, что ты грустишь, и видимо не ошиблась. Что-то случилось Бенджамин?

Генерал сглотнул ставший в горле комок: он не понял, выдал ли его взгляд, или Рона просто знала его лучше, чем ему казалось. Тем не менее, оправдываться не имела смысла, и генерал, набрав в грудь побольше воздуха, ответил:

- Знаешь, я не жалуюсь, я был на многих войнах и привык убивать. Но не беззащитных людей! Пока ты не пришла, они пытались вырваться из города, несколько погибли. Я не понимаю, на чем Маршал собирается строить новую Империю, если мы убиваем его подданных - основу любого государства. Кто будет эту самую империю населять, если мы всех отправим на тот свет?

Бенджамин не по слухам знал о безграничной преданности Роны Маршалу и, прежде чем она ответила, он успел сотню раз пожалеть о своей чрезмерной откровенности. Он посмотрел ей в глаза, готовясь увидеть в них гнев, но к своему удивлению встретил взгляд полный спокойствия.

- Умрут единицы, а не все. Мы должны верить ему Бен. Только он знает, что следует делать и как. Страдают только неверные, но это их собственный выбор. Мы убиваем лишь тех, кто поднимает оружие на нас.

Рона, конечно, поняла, что она единственная, кому генерал рискнул открыться, и решила предостеречь его. Она подошла ближе и, обхватив рукой его шею, сказала так тихо, что сама едва расслышала свои слова:

- Никогда больше не говори о подобных вещах, это - измена.

Рона коротко, но крепко поцеловала Бенджамина, и направилась в конюшню.

- Эдриан! - позвала она человека, которому поручила подготовить своего коня.

Никто не ответил. Рона осветила конюшню и увидела окровавленную руку, торчащую из стойла её коня. Люцирон нервно ржал и рыл копытом землю. Рона сняла с пояса кнут.