Триста неизвестных

Удерживать от штопора? Да это же просто здорово! Такое же явление наблюдалось и в других авиационных соединениях Дальнего Востока. 

Вторая схватка со штопором, теперь уже в строевых частях, принесла замечательную победу над этим опаснейшим и коварнейшим врагом авиации. Если первую я вел один на один, то вторую, когда шла борьба со штопоробоязныо у летчиков-дальневосточников, вести было намного сложнее. И тем радостнее было ощущать результаты.

* * *

Инспекторская работа в авиации исключительно хлопотлива и не всегда приятна. Весьма нередко приходится иметь дело с разбором всякого рода недоразумений, расследованием происшествий. А порой и самому принимать экстренные меры к спасению людей. Тогда немедленно отбрасываются прочь все другие заботы, и ты целиком отдаешься организации помощи потерпевшим воздушную аварию или катастрофу.

Об одном таком случае здесь и пойдет речь.

Как-то зимней ночью с Сахалина в Комсомольск-на-Амуре вылетел военный транспортный самолет. Пассажирами на нем были преимущественно офицеры, отслужившие свой срок в отдаленной местности. Некоторые из них летели с женами и детьми. Погода оставляла желать лучшего. На большом протяжении висел довольно толстый слой облаков, пробить который на поршневом самолете не представлялось возможным. В облаках — обледенение, под облаками — метель.

Экипаж вел самолет по приборам. Внезапно отказал радиокомпас — этот основной лоцман в слепом полете. Летчик начал запрашивать радиопеленги, чтобы определить свое местонахождение. Но вскоре стала капризничать и рация. Тщетно начальник службы ЗОС ВВС, кстати бывший работник НИИ ВВС, инженер-полковник И. Ю. Хайме давал самолету запеленгованный им курс на аэродром. Радист самолета не мог разобрать передачу.

Потом отказал и указатель скорости. Летчик отклонился на север от заданного маршрута, туда, где, по метеопрогнозу, нижняя кромка облаков поднималась несколько выше над землей. Самолет вышел из облачности. Однако из-за снегопада и отсутствия наземных ориентиров штурман не смог восстановить ориентировку. Полет длился уже около десяти часов. Экипаж потерял надежду определить свое местонахождение, Горючее кончилось.

Командир принял решение произвести посадку в тайге. Заглушив моторы, он перевел самолет в планирование. Радист, чувствуя опасность положения, нажал на ключ передатчика. В случае катастрофы запеленгованный сигнал укажет наземным службам, где искать потерпевших.

Служба инженер-полковника Хайме оказалась на высоте. Два пеленгатора цепко схватили своими щупальцами последний сигнал бортрадиста. Там, где он угас, и находился, по всей вероятности, самолет. Место его приземления указали две прямые, проведенные на карте из разных точек. Я немедленно вылетел в Комсомольск-на-Амуре. Там мы запаслись продовольствием, спиртом, спальными мешками и взяли курс к месту происшествия, чтобы сбросить все это потерпевшим бедствие.

Самолет отыскали без особого труда. Он находился в 300 километрах севернее Комсомольска. Около него горел костер и суетились люди. Сбросили им приготовленные вещи и продовольствие.

На обратном пути внимательно изучаю местность, прикидываю маршрут, по которому можно пробраться к самолету. В тайге ведь прямых путей нет. Кое-где она совершенно непроходима. Недалеко от места происшествия петляла небольшая таежная речка. Ее свободная от зарослей поверхность ясно выделялась в лесу. Километрах в восьмидесяти от приземлившегося самолета она огибала небольшой охотничий поселок. Неподалеку от него имелась сравнительно ровная площадка.

План созрел мгновенно: в Комсомольске взять Як-12, установленный на лыжи. Сесть на нем на эту площадку; дальше на собачьей упряжке по скованной льдом речке проехать к самолету. Возвращение в Комсомольск и полет в охотничий поселок заняли не так много времени, почти столько же, сколько потребовалось на розыски председателя сельсовета. Охотники-гольды, жившие в поселке, почти не знали русского языка, никак не могли понять, кого и зачем мы ищем. Еле-еле объяснились. А тут появился и председатель.

— Однако, ездовых собачек у нас нет, — огорошил он меня, почесывая в затылке.

— Я хорошо заплачу.

— Нам не нужно денег. У нас самих их много. Нужен, однако, спирт. 

— Сколько? — спрашиваю.

Гольд показал пятерню и добавил:

— Литэра…

Торговаться не приходилось. Нужно было спешить. Я согласился, предупредив, что сейчас спирта у меня нет, но я непременно привезу его из Комсомольска. Медлительность председателя как рукой сняло. Он начал бегать по дворам и собирать лаек. Снарядили две нарты, в каждой упряжке по семь собак. За каюра пошел сам председатель. Ему помогал мужчина лет двадцати пяти. Я поинтересовался — кто это?

— Однако, мой сын, учитель. Он отпустил школьников по домам и поедет с нами.